Несс Янушковская – этническая певица с шаманским мировоззрением, участница музыкальной группы «Оле Лукойе», импро-вокалистка и травница. Застать её летом в городе не так просто: она с семьёй живёт на природе, ухаживает за огородом, производит ферментированный иван-чай, изучает травы.
Беседа с Несс – погружение в неизвестное, неизведанное, попытка выразить словами то, что можно только почувствовать, осознать: мы поговорили об экстатичности, трансовом состоянии, импровизированном пении, шаманизме.
«Экстатичность, течение, импровизация – это и есть шаманизм. Состояние, когда ты течёшь, не зацикливаешься ни на мысли, ни на действии, ни на какой-то своей конкретной форме. Шаманизм ни с чем не борется, ничего не отрицает, не высмеивает. Всё в этом мире находится на своём месте. Всё, даже самое ужасное. Всё едино, везде течёт одна энергия. И человек с шаманским мировоззрением видит это и ощущает».
Почему у многих людей негативное отношение к шаманизму?
Во-первых, шаманизм многим людям не понятен, хотя в глубине души некое понимание все-таки есть, память предков, но обусловленность сильнее. Во-вторых, слово обросло мифами. В-третьих, в советское время была сильнейшая пропаганда, направленная против шаманизма. В интернете можно найти забавные плакаты, высмеивающие шаманов. Люди не понимали, кто такие шаманы, чем они занимаются, что они не претендуют на научный или единственно верный путь. Шаманизм как мироощущение – это не поклонение чему-то конкретному (силам природы, например). Это поклонение и служение миру, его таковости. Если западный человек пытается понять суть вещей (скажем, почему бокал – это бокал), буддизм говорит: «Всё просто есть», то шаманизм не говорит – он очень остро ощущает саму жизнь, умеет с ней взаимодействовать, видит жизнь во всех объектах окружающего мира. Для шамана мир одухотворён.
Кто такой шаман?
Шаман – это человек, который умеет себя приводить в экстаз. В экстатичном состоянии мозг работает совершенно по-другому, тело имеет другие возможности, меняется глубина понимания сути всего, появляются сенсорные способности. Это если говорить современным языком. В этот момент ты очень сильно соединён с миром, с землёй.
Шаман может опускаться на ту глубину своей души, куда обычно люди боятся опускаться. Потому что там, в недрах бессознательного, много неизвестного, непонятного, ужасающего. Страх – это привратник Экстаза. А шаман – это тот человек, который может входить в состояние вне ума и снова возвращаться в реальность. Именно поэтому многие шаманы занимаются исцелением. Благодаря развитой способностью к эмпатии шаман может находиться с больным на том же уровне, где возникла болезнь, и как бы «вытаскивать» человека за собой. В традиционном шаманизме это называют «поиск души по мирам».
Обычному человеку нужен проводник в это состояние?
Да. Или нужна изначальная способность, дар.
Ты умеешь в этом состоянии делать что-нибудь особенное, например, гнуть ложки?
После длительной концентрации у меня получалось передвигать спичку. Для этого нужен настрой, время и много энергии.
Ты можешь назвать себя шаманкой?
Я не шаманка в прямом смысле слова. Я не занимаюсь целительством, хотя у меня есть к этому склонности. Природа целительской энергии – это материнская энергия. Ты как будто становишься матерью для больного. Как мама ощущает своего ребёнка – цельно, чувствует его страхи, неуверенности, она соединена с ним, – так же ты вдруг с незнакомым человеком соединяешься, будто он твой ребёнок. Через это ты можешь целить. Я пробовала, но потом остановилась, потому что поняла, что это требует большого уровня ответственности. Возможно, позже, в зрелом возрасте, я буду этим заниматься. А пока разбираюсь с тем, как мне применять свои способности на пользу людям и миру. Сегодня их легче всего реализовывать в творчестве, пении, музыке. В дальнейшем я вижу себя еще и в трансперсональной психологии.
Когда появилась твоя связь с шаманизмом?
Пространство всегда отзывалось, намекало. Я родилась на крайнем Севере, в Норильске, полуостров Таймыр. В детстве ходила в краеведческий музей, знакомилась с жизнью малых народов Сибири и нашего полуострова. Эвенки, ненцы, донгане, нганасане… Смотрела на их традиционные костюмы – мурашки по коже бежали, так меня это восхищало. Хотя юность моя совершенно с этим не связана.
Связь с шаманизмом появилась, когда у меня открылось пение. Я записала пару треков, выложила их в интернет, и на эту музыку откликнулось много людей. Я с ними познакомилась, многие из них оказались с шаманским мировоззрением, и они каким-то образом пробудили меня. Срезонировали.
Что значит – открылось пение?
Я слышала мелодии, голоса. Словно радио в голове. Скажем, на улице звучит музыка, а у меня в голове появляется голос, который поёт. И в какой-то момент я просто начала петь то, что звучало в моей голове. Я использую звуки и слова, фонетически близкие к финно-угорским, к саамам, к моим народностям. Как я их слышала, так и запомнила. Это интуитивно пришло. Я считаю это своим даром и очень благодарна за него. Я пою ради души, пою, когда мне тревожно, когда болею, пою другим людям, пою, когда творю, и просто ради удовольствия.
А где ты берёшь эти слова?
Не знаю. Я просто пою. В самом начале я всё думала о форме. Могла петь и джаз, и блюз, и рок. Пробовала всё, но остановилась на своей манере. Это этническое пение, «на звуках». Кто-то называет его шаманским.
На концертах ты импровизируешь?
Да. В музыке это называется импро-вокал, импровизационный вокал. Импровизация – это творческий поток, в котором ты как будто на рафтинге сплавляешься по горной реке. В музыке я себя ощущаю точно так же.
То есть ты не готовишься?
Никогда не готовлюсь. Но если вдруг во время пения что-то удачно получилось, я могу этот кусок вычленить и снова его повторить. И таким образом создать песню. Я с «Оле Лукойе» уже пятый год, и мы ни разу не репетировали. Так получилось, участники встречаются только на концертах. Я, конечно, запоминаю некоторые структуры, костяки – это моя работа как певицы. Но никогда ни одна песня не похожа на другую. Это пение для души.
Это состояние можно сравнить с состоянием транса?
Это и есть транс. Осознанный. Ты ощущаешь его естественным для жизни, как будто только это может с тобой происходить и ничто иное. У меня были моменты неосознанного пения в трансе. Когда просто закрываешь глаза, и тебя уносит, ты не чувствуешь пространство. Людям обычно тяжело это выносить. Потом я постепенно научилась осознанно находиться в этом состоянии, взаимодействовать с людьми. Мне нравится поднимать энергию на концертах. Я пою, мне иногда достаточно какого-то толчка, певческого движения руки, и люди реагируют. Я это чувствую, вижу.
Что тебе нужно сделать, чтобы войти в транс?
Я пою, двигаюсь, начинаю танцевать и петь, а внутри – разворачивать свою энергию, распространять её, расширять поле. И в какой-то момент настаёт этот состояние. Его трудно описать – оно за гранью слов.
Ты обучаешь пению?
Скорее, не обучаю, а даю возможность петь. Или раскрыть голос, относиться к этому позитивно, творчески, получать удовольствие от звучания своего голоса. Или же просто даю возможность людям, которые уже как-то звучат, прозвучать вместе со мной, раскрыться в этом пространстве.
Какая цель у этого?
Удовольствие, здоровье. Это поддержка горлового центра. В обычной жизни горловой центр у людей редко прокачивается так, как он прокачивается, например, в певческом трансе. У людей, профессии которых связаны говорением, всё в порядке. Но у обычных людей много остаётся невысказанных слов, динамической речи.
Где она остаётся?
В психике, в уме.
Её нужно выговорить?
Её нужно сублимировать и выразить. Чем больше у тебя здесь всё накапливается, тем более сдавленным, вялым становится голос. Первый симптом того, что у человека закрыт голос, – он не может себя слушать в записи, его передёргивает от звучания собственного голоса. Он фальшивит. Фальшивит часто потому, что не хочет себя слушать; это неприятие. И первые врата раскрытия голоса – это когда ты начинаешь получать удовольствие от его звучания. Тембр может измениться, мысли успокаиваются, становятся более чёткими, в голове появляется ясность.
Я не могу не петь. Если я долгое время вынуждена не петь, у меня болит горло, появляется раздражительность. Пение – это здоровье, психическое, ментальное.
У тебя есть музыкальное образование?
Нет. Я просто чувствую ритм, вселенную, её пульсации, гармонию, дисгармонию. Я слушаю, и моё тело даёт мне сигналы. Музыка – это сфера чувств, эмоций. Чтобы чувствовать, нужно перестать думать, потому что это противоположные процессы. Я ощущаю себя самой собой, когда занимаюсь пением.
Как ты стала травницей?
Мне очень легко даётся ухаживать за растениями, я чувствую, что нужно каждому из них, хорошо понимаю агротехнику. Если нахожу какое-то интересное растение, тут же пробиваю его по всем базам, смотрю в энциклопедии, изучаю, пробую на себе. Я буквально влюбилась в таволгу, по-народному – лабазник. Я его чувствую. Завариваю, когда поднимается температура, наблюдаю свои ощущения. Изучаю его роль в природе.
Это всё связано с мировоззрением. То, что создаёт земля, – это волшебство. Я вижу разные растения, деревья, травы – и для меня это чудо. В них много энергии жизни. Когда ты переживаешь то состояние, о котором мы с тобой говорили, ты уже непроизвольно стремишься к объектам с этой же энергией.
А мир сегодня куда стремится?
Я не знаю, куда стремится сейчас мир. Слишком много течений, тенденций, проблем, вопросов. В мире кроме людей есть еще очень много других живых существ, в том числе и сама природа. Всё по-прежнему, с одной стороны, стремится к размножению и расширению, с другой, – к балансу, гомеостазу. Я уверена, что где-то в недрах земли зреют новые виды минералов, в глубинах океанов идёт зарождение новых форм рыб или других глубоководных существ, генетики работают над растениями, получая новые гибриды, музыканты пишут новые душевные песни, рождаются дети, уже впитавшие опыт предыдущего поколения.
Ответить на вопрос целостно не получится. Слишком много смыслов и вариантов развития событий на нашей планете. В одном я уверена: жизнь будет всегда. И всегда будет рождаться в разных формах и удивлять человека своим многообразием, уникальностью и совершенством.
Анастасия Балашевич