"The outbreak of the First World War in August 1914 saw many vegetarians in a crisis of conscience. How could men who had an abhorrence of shedding animal blood take human life? If they enlisted, would the army pay any regard to their dietary preferences?" . Так на страницах своего Интернет-портала характеризует ситуацию английских вегетарианцев накануне Первой мировой войны сегодняшнее The Veget а rian S ociety UK (Вегетарианское общество Великобритании). С подобной дилеммой столкнулось и русское вегетарианское движение, которому тогда еще не было и двадцати лет.
Первая мировая войны имела катастрофические последствия для русской культуры — в том числе и потому, что ускоренное сближение России с Западной Европой,начавшееся около 1890 г., резко оборвалось. Особенно разительны были последствия на малом поприще усилий, направленных на переход к вегетарианскому образу жизни.
1913 год принес первую всеобщую манифестацию русского вегетарианства — Всероссийский Вегетарианский съезд, который проходил с 16 по 20 апреля в Москве. Учредив Справочное Вегетарианское бюро, съезд тем самым сделал первый шаг на пути к основанию всероссийского вегетарианского общества. Одиннадцатая из резолюций, принятых съездом, постановила, что «Второй съезд» должен будет состояться в Киеве на Пасху 1914 г.. Срок оказался слишком кратким, поэтому было выдвинуто предложение провести съезд на Пасху 1915 г. Для этого, второго, съезда была опубликована подробная программа. В октябре 1914 г., уже после начала войны, "Вегетарианский вестник" еще выражал надежду на то, что русское вегетарианство находится в преддверии второго съезда, но в дальнейшем о реализации этих планов речь уже не шла.
Для русских вегетарианцев, как и для их единомышленников в Западной Европе, начавшаяся война повлекла за собой период сомнений — и нападок со стороны общественности. Маяковский едко высмеял их в очерке Гражданская шрапнель, и он был отнюдь не одинок. Слишком общим и не соответствующим духу времени было звучание призывов вроде тех, которыми И. И. Горбунов-Посадов открыл первый выпуск ВО 1915 г.: «И в наши дни, как никогда, особенно необходимо напоминание братьям-людям о заветах гуманитаризма, о заветах человечности, о заветах любви ко всему живому, и во всяком случае, уважения ко всем живым созданиям Божиим без различия».
Однако вскоре последовали обстоятельные попытки оправдания собственной позиции. Так, например, во втором номере ВО 1915 г. под заголовком «Вегетарианство в наши дни» было опубликована статья, подписанная «Э. К.»: «Нам, вегетарианцам, нередко теперь приходится выслушивать упреки в том, что в настоящее тяжелое время, когда беспрестанно льется человеческая кровь, мы продолжаем заниматься пропагандой вегетарианства <…> Вегетарианство в наши дни, говорят нам, это — злая ирония, насмешка; можно ли заниматься теперь жалостью к животным? Но люди, так говорящие, не понимают, что вегетарианство не только не мешает любви и жалости к людям, а, наоборот, увеличивает еще больше это чувство». При всем том, говорит автор статьи, если даже не согласиться с тем, что сознательное вегетарианство воспитывает доброе чувство и новые отношения ко всему окружающему, «то и тогда мясоедение никакого оправдания не может иметь. Оно наверное не уменьшит страданий <…> а создаст только, в лучшем случае, те жертвы, которые <…> наши противники съедят за обеденным столом…».
В том же номере журнала была перепечатана статья Ю. Волина из Петроградского курьера от 6 февраля 1915 г. — разговор с неким Ильинским. Последнего упрекают: «Как же вы можете думать и говорить теперь, в наши дни, о вегетарианстве? Даже жутко делается!.. Растительная пища — человеку, а человеческое мясо — пушкам! "Я никого не ем", никого, то есть ни зайца, ни куропатки, ни цыпленка, ни даже корюшки… никого, кроме человека!..». Ильинский, однако, приводит в ответ убедительные аргументы. Разделяя путь, пройденный человеческой культурой, на век «людоедства», «животноедства» и растительного питания, он соотносит «кровавые ужасы» тех дней с обычаями питания, с убойным, кровавым мясным столом, и уверяет, что быть вегетарианцем в настоящее время и труднее, и значительнее, чем быть, например, социалистом, так как социальные реформы — лишь маленькие этапы в истории человечества. А переход от одного способа питания к другому, от мясной пищи к растительной — это переход к новой жизни. Самые смелые идеи «общественников», по словам Ильинского, — «жалкие паллиативы» в сравнении с той великой революцией быта, которую он предвидит и проповедует, т. е. в сравнении с революцией питания.
25 апреля 1915 г. в харьковской газете Южный край появилась статья того же автора под названием «Странички бытия ("мясные" парадоксы)», в основу которой легли наблюдения, сделанные им в одной из часто посещаемых в те дни петроградских вегетарианских столовых: «...Когда я смотрю на современных вегетарианцев, которых тоже упрекают в эгоизме и "аристократизме" (ведь, это "личное самоусовершенствованье"! ведь, это путь отдельных единиц, а не масс!) — мне кажется, что и ими руководит предчувствие, интуитивное познание значительности того, что они делают. Разве не странно? Рекой льется человеческая кровь, крошится пудами человеческое мясо, а они печалятся о крови бычачьей и о мясе бараньем!.. И совсем не странно! В предвидении будущего знают они, что этот "антрекот из кочерыжки" сыграет в истории человеческой не меньшую роль, чем аэроплан или радий!».
Были споры о Льве Толстом. В октябре-ноябре 1914 г. ВО цитирует статью из Одесского Листка от 7 ноября, «дающую, — как сказано в редакционной врезке, — меткую картинку современных событий в связи с ушедшим Л. Н. Толстым»:
«Сейчас Толстой от нас дальше, чем прежде, недосягаемее и прекраснее; он еще обесплотился, стал легендарнее в суровую годину насилия, крови и слез. <…> Настала пора страстного противления злу, настал час мечу решать вопросы, силе быть верховным судьей. Пришло время, когда в старину пророки бежали из долин, объятых ужасом, на высоты, чтобы в тишине горней искать утоления неизбывной печали <…> При криках насилия, при зареве пожаров, таял образ носителя правды и становился мечтой. Мир кажется предоставленным самому себе. "Не могу молчать" не раздастся вновь и заповеди "не убий" – мы не услышим. Смерть справляет свой пир, безумное торжество зла продолжается. Не слышно голоса пророка».
Представляется странным, что Илья Львович, сын Толстого, в интервью, данном им на театре военных действий, счел возможным утверждать, что его отец ничего не сказал бы о нынешней войне, как он якобы ничего не говорил в свое время о русско-японской войне. ВО опровергло это утверждение, указав на несколько статей Толстого 1904 и 1905 гг., в которых война осуждалась, а также на его письма. Цензура, вычеркнув в статье Е. О. Дымшица все места, где речь шла об отношении Л. Н. Толстого к войне, тем самым косвенно подтвердила правоту журнала. Вообще, вегетарианские журналы во время войны испытывали немало вторжений со стороны цензуры: четвертый номер ВО за 1915 г. был конфискован в самой редакции, три статьи пятого номера были запрещены, в том числе статья С. П. Полтавского, озаглавленная «Вегетарианское и общественное».
В России вегетарианское движение в значительной мере руководствовалось этическими соображениями, о чем свидетельствуют многочисленные приведенные выше тексты. Эта направленность русского движения не в последнюю очередь объяснялась огромным влиянием, которое оказывал на русское вегетарианство авторитет Толстого. Нередко слышались сожаления о том, что у русских вегетарианцев гигиенические мотивы отступали на второй план, уступая приоритет лозунгу «не убий» и этико-социальным обоснованиям, что придавало вегетарианству оттенок религиозного и политического сектантства и тем самым препятствуя его распространению. Достаточно в этой связи вспомнить замечания А. И. Воейкова (VII. 1), Женни Шульц (VII. 2: Москва) или же В. П. Войцеховского (VI. 7). С другой стороны, преобладание этического компонента, увлечение мыслями о создании миролюбивого общества уберегли русское вегетарианство от шовинистских установок, которые тогда были присущи, в частности, немецким вегетарианцам (точнее — их официальным представителям) в общем контексте немецкого военно-патриотического подъема. Русские вегетарианцы принимали участие в смягчении нужды, но они не рассматривали войну как возможность для пропаганды вегетарианства.
Между тем в Германии начало войны дало редактору журнала Vegetarische Warte, д-ру Зельссу из Баден-Бадена, повод объявить в статье "Война народов" ("Volkerkrieg") от 15 августа 1914 г., что только фантазеры и мечтатели могли верить в "вечный мир", пытаясь обратить в эту веру и других. Мы находимся, писал он (и в какой степени этому суждено было сбыться!), «в преддверии событий, которые оставят глубокий след в мировой истории. Смелей вперёд! Пусть "воля к победе", которая, по пламенным словам нашего кайзера, жива в наших оруженосцах, живет во всем остальном народе, воля к победе над всей этой гнилью и всем тем, что сокращает жизнь, что гнездилось в наших границах! Народ, который одержит эту победу, такой народ действительно пробудится к вегетарианской жизни, и это сделает наше вегетарианское дело, которое не имеет никакой другой цели, кроме закалки народа [! — П. Б.], делом народа». «Со светлой радостью, — писал Зельсс, — читал я послания с севера, с юга и с востока от восторженных вегетарианцев, радостно и гордо исполняющих воинскую повинность. "Знание – сила", поэтому часть нашего вегетарианского знания, отсутствующего у наших соотечественников, должна стать всеобщим достоянием» [Курсив здесь и далее принадлежит оригиналу]. Далее д-р Зельсс советует ограничивать расточительное животноводство и воздерживаться от излишней пищи. «Довольствуйтесь трехразовым, а еще лучше двухразовым питанием в день, при котором вы будете чувствовать <…> настоящий голод. Ешьте медленно; пережевывайте тщательно [ср. советы Г. Флетчера! — П. Б.]. Снижайте привычное потребление алкоголя планомерно и постепенно <…> В тяжелые времена нам нужны ясные головы <…> Долой истощающий силы табак! Наши силы нужны нам для лучшего».
В январском номере Vegetarische Warte за 1915 г. в статье «Вегетарианство и война» некто Христиан Беринг предложил воспользоваться войной для привлечения немецкой общественности к голосу вегетарианцев: «Мы должны завоевать для вегетарианства известную политическую власть». Для достижения этой цели он предлагает «Военную статистику вегетарианства»: «1. Сколько вегетарианцев или называющих себя друзьями этого образа жизни (сколько среди них действительных членов) принимают участие в военных действиях; сколько среди них добровольных санитаров и других добровольцев? Сколько из них являются офицерами? 2. Сколько вегетарианцев и какие вегетарианцы получили военные награды?» Должны исчезнуть, — заверяет Беринг, — и обязательные прививки: «Нам, презирающим всякое обесчещение нашей божественной германской крови грудами трупов животных и гнойной жижей, — как презирают чуму или грехи, — кажется невыносимой идея обязательности прививок…». Тем не менее, помимо такого рода словоизвержений, в июле 1915 г. журнал Vegetаrische Warte напечатал доклад С. П. Полтавского «Существует ли вегетарианское миросозерцание?», прочитанный им на Московском съезде 1913 г., а в ноябре 1915 г. — статью Т. фон Галецкого «Вегетарианское движение в России», которая воспроизводится здесь факсимиле (илл. № 33).
В силу военного положения русские вегетарианские журналы стали выходить нерегулярно: так, предполагалось, что в 1915 г. ВВ выпустит только шесть номеров вместо двадцати (в итоге из печати вышли шестнадцать); а в 1916 году журнал вообще перестал выходить.
ВО прекратило свое существование после выхода майского номера 1915 г., несмотря на обещание редакции издать следующий номер в августе. Еще в декабре 1914 г. И. Перпер извещал читателей о предстоящем переезде редакции журнала в Москву, поскольку именно Москва есть центр вегетарианского движения и там живут наиважнейшие сотрудники журнала. В пользу переселения говорил, может быть, и тот факт, что тогда в Киеве начал издаваться ВВ...
29 июля 1915 г., по случаю первой годовщины начала войны, в Московской вегетарианской столовой в Газетном переулке (в советское время — улица Огарёва) состоялось большое собрание приверженцев Толстого, с выступлениями и чтением стихов. На этом собрании П. И. Бирюков сообщал о тогдашней ситуации в Швейцарии — с 1912 г. (и вплоть до 1920 г.) он постоянно жил в Оне ( Onex ), деревушке близ Женевы. По его словам, страна была переполнена беженцами: настоящими противниками войны, дезертирами и — шпионами. Кроме него, выступили также И. И. Горбунов-Посадов, В. Г. Чертков и И. М. Трегубов.
С 18 по 22 апреля 1916 г. П. И. Бирюков председательствовал на «Вегетарианском Социальном Конгрессе» на Монте Верита (Аскона) — первом вегетарианском конгрессе, проходившем в Швейцарии. В комитет съезда вошли, в частности, Ида Гофманн и Г. Эденкофен, приезжали участники из России, Франции, Швейцарии, Германии, Голландии, Англии и Венгрии. «Перед лицом ужасов нынешней войны» ("en presence des horreurs de la guerre actuelle") конгресс постановил основать общество для пропаганды «социального и сверхнационального вегетарианства» (в других источниках используют термин «анациональное»), местопребывание которого предполагалось в Асконе. «Социальное» вегетарианство должно было следовать этическим принципам и строить социальную жизнь на основе интегрального кооперативизма (производства и потребления). П. И. Бирюков открыл конгресс речью на французском языке; он не только охарактеризовал развитие вегетарианства в России начиная с 1885 г. («Le mouvement vegetarien en Russie»), но и убедительно высказался в пользу более гуманного обхождения с прислугой («domestiques»). Среди участников съезда были, кроме прочих, известный основатель «учения о свободной экономике» ("Freiwirtschaftslehre") Сильвио Гезелл (Silvio Gesell), а также представители женевских эсперантистов. Конгресс принял решение ходатайствовать о принятии новой организации в международный вегетарианский союз, заседавший в Гааге. Председателем нового общества был избран П. Бирюков, членами правления — Г. Эденкофен и И. Гофманн. Трудно учесть практические результаты этого конгресса, заметил П. Бирюков: «Быть может, они очень малы». В этом отношении он, вероятно, был прав.
На протяжении войны число посетителей вегетарианских столовых в России то повышалось, то понижалось. В Москве число вегетарианских столовых, не считая частных столовых, возросло до четырех; в 1914 г., как отмечалось выше, в них было подано 643 000 блюд, не считая выданных бесплатно; война во втором полугодии отняла 40 000 посетителей…. Вегетарианские общества принимали участие в благотворительных мероприятиях, оборудовали кровати для военных госпиталей и предоставляли залы столовых для шитья белья. Дешевая вегетарианская народная столовая в Киеве в помощь запасных, призванных в армию, кормила около 110 семейств ежедневно. Помимо прочего, ВВ сообщал о лазарете для лошадей. Статьи из зарубежных источников заимствовались теперь уже не из немецкой, а преимущественно из английской вегетарианской печати. Так, например, в ВВ ( 1915 г.) была напечатана речь председателя манчестерского вегетарианского общества об идеалах вегетарианства, в которой докладчик предостерегал от догматизирования и вместе с тем от желания предписывать другим, как они должны жить и что есть; в последующих номерах была опубликована английская статья о лошадях на поле сражения. В целом число членов вегетарианских обществ сократилось: в Одессе, к примеру, — с 200 до 150; кроме того, читалось все меньше докладов.
Когда в январе 1917 г., после годичного перерыва, снова стал выходить Вегетарианский Вестник, издаваемый теперь уже Киевским ВО-вом под редакцией Ольги Прохаско, в приветствии «К читателям» можно было прочесть:
«Тяжелые события, переживаемые Россией, отразившиеся на всей жизни, не могли не отразиться и на нашем небольшом деле. <…> Но вот идут дни, идут, можно сказать, годы – люди привыкают ко всем ужасам, а свет идеала вегетарианства понемногу начинает снова привлекать измученных людей. В самое последнее время недостаток мяса заставил усиленно обратить взоры всех на ту жизнь, которая не требует крови. Вегетарианские столовые сейчас переполнены во всех городах, вегетарианские поваренные книжки все раскуплены».
Передовица следующего номера содержит вопрос: «Что такое вегетарианство? Его настоящее и будущее»; в ней констатируется, что слово «вегетарианство» встречается теперь повсюду, что в большом городе, например в Киеве, на каждом шагу — вегетарианские столовые, но что, несмотря на эти столовые, на вегетарианские общества, вегетарианство людям как-то чуждо, далеко, непонятно.
Февральская революция приветствовались с восхищением и вегетарианцами: «Раскрылись пред нами светлые врата лучезарной свободы, к которым давно шел измученный народ русский!» Все, что приходилось терпеть «лично каждому в нашей жандармской России, где с детских лет синий мундир не давал дышать», не должно быть поводом для мести: ей нет места, — писал "Вегетарианский вестник". Сверх того, появились призывы основать братские вегетарианские коммуны; праздновалась отмена смертной казни — вегетарианские общества России, писал Нафталь Бекерман, теперь ожидают следующего шага — «прекращения всякого убийства и отмены смертной казни над животными». Вегетарианский Вестник вполне согласился с тем, что пролетарии демонстрировали за мир и за 8-часовой рабочий день, а Киевское ВО-во выработало план сократить рабочий день для преимущественно молодых женщин и девушек-работниц в общественных столовых с 9-13 часового до 8-часового. В свою очередь, Полтавское ВО-во требовало (см. выше с. ыы) известного опрощения в еде и отказа от излишней вычурности в пище, заведенной по примеру других столовых.
Издатель Вегетарианского Вестника Ольга Прохаско призывала вегетарианцев и вегетарианские общества принять самое горячее участие в строительстве России — «Вегетарианцам открывается широкое поле деятельности для работы на устроение в дальнейшем полного прекращения войн». Последовавший за этим девятый номер за 1917 год открывается возгласом возмущения: «Смертная казнь снова введена в России!» (илл. 34 ыы). Впрочем, в этом номере есть также сообщение об основании 27 июня в Москве «Общества истинной свободы (в память Л. Н. Толстого)»; это новое общество, которое вскоре насчитывало от 750 до 1000 членов, расположилось в здании МВО-ва в Газетном переулке, 12. Кроме того, в возобновившемся ВВ обсуждались общие темы, актуальные во всем мире и сегодня, как-то: фальсификация пищевых продуктов (например, сливок) или отравление в связи с окраской комнат, вызванное масляной краской, содержавшей терпентин и свинец.
«Контрреволюционный заговор» генерала Корнилова осуждался редакцией Вегетарианского Вестника. В самом последнем номере журнала (декабрь 1917 г.) была опубликована программная статья Ольги Прохаско «Настоящий момент и вегетарианство». Автор статьи, приверженка христианского социализма, так высказалась по поводу Октябрьской революции: «Каждый сознательный вегетарианец и вегетарианские общества должны все дать себе отчет, что представляет из себя настоящий момент с вегетарианской точки зрения». Не все вегетарианцы — христиане, вегетарианство — вне религии; но путь подлинного глубокого христианина не может миновать вегетарианства. По христианскому учению, жизнь — дар Божий, и никто, кроме Бога, над ней не волен. Вот почему отношение христианина и вегетарианца к настоящему моменту одно и то же. Иногда есть, дескать, и проблески надежды: военный суд в Киеве, оправдав офицера и нижних чинов, не пошедших в бой, тем самым признал уже права человека на свободу отказаться от обязанности убивать людей. «Жаль, что вегетарианские общества не достаточно уделяют внимания настоящим событиям». В своем рассказе-переживании, озаглавленном «Еще несколько слов», Ольга Прохаско выразила возмущение по поводу того, что войска (а не большевики, заседавшие в это время во дворце!) на Думской площади стрельбой усмиряли жителей, которые привыкли собираться в группы для обсуждения событий, и это после того, как накануне Советы Рабочих и Солдатских депутатов признали власть за Советами и объявили, что поддерживают Петроградские Советы. «Но как они это проведут в жизнь, никому не было известно, и вот мы собрались на заседание, у нас были важные для жизни нашего общества вопросы, которые требовалось решить. Горячие прения и вдруг, совершенно неожиданно, как бы в самые наши окна… пальба!.. <…> Вот это был первый звук революции, вечером 28 октября в Киеве».
Этот, одиннадцатый, номер журнала был последним. Редакция объявила, что Киевское ВО-во терпело большие убытки от издания ВВ. «Только при том условии, — пишет редакция журнала, — если бы у наших единомышленников по всей России было бы много сочувствия пропаганде наших идей, возможно было бы издание каких-либо периодических выпусков».
Впрочем, Московское Вегетарианское Общество в период с Октябрьской революции до конца 20-х гг. продолжало существовать, а вместе с ним — и некоторые местные вегетарианские общества. Архив ГМИР в Санкт-Петербурге располагает документами по истории МВО-ва с 1909 по 1930 гг.. Среди них, в частности, находится отчет об общем годичном собрании членов, датированный 7 мая 1918 г. На этом собрании Владимир Владимирович Чертков (сын В. Г. Черткова) предложил Совету МВО-ва выработать план реорганизации общественных столовых. Уже с начала 1917 г. между служащими столовых и Советом МВО-ва «стали возникать недоразумения и даже антагонизм, которого раньше не было». Это было вызвано, не в последнюю очередь, тем, что служащие столовых объединились в «Союз взаимопомощи официантов», который якобы внушал им враждебное отношение к администрации Общества. Хозяйственное положение столовых затруднялось еще и тем обстоятельством, что Союзное товарищество потребительских обществ г. Москвы отказало вегетарианским столовым в получении необходимых продуктов, а Городской Продовольственный Комитет, с своей стороны, дал такой же отказ, сославшись на то, что две столовые МВО-ва «не считаются народными». На собрании в очередной раз выражалось сожаление о том, что вегетарианцы пренебрегают «идейной стороной дела». Число членов МВО-ва в 1918 г. составляло 238 человек, из них 107 — действительных (в том числе И. И. Перпер, его жена Э. И. Каплан, К. С. Шохор-Троцкий, И. М. Трегубов), 124 соревнователя и 6 почетных членов.
Помимо прочих документов, в ГМИР находится эскиз доклада П. И. Бирюкова ( 1920 г.) об истории русского вегетарианства начиная с 1896 г., озаглавленный «Пройденный путь» и охватывающий 26 пунктов. Бирюков, только что вернувшийся из Швейцарии, занимал тогда должность заведующего рукописным отделом Московского музея Л. Н. Толстого (в середине 1920-х гг. он эмигрировал в Канаду). Доклад завершается воззванием: «К вам, молодые силы, я обращаюсь с особенной искренней и сердечной просьбой. Мы, старики, отходим от жизни. Худо ли, хорошо ли, сообразнос нашими слабыми силами мы пронесли живой огонек и не потушили его. Берите его у нас нести дальше и раздувайте в могучее пламя Правды, Любви и Свободы»…
Подавление большевиками толстовцев и разных сект, а вместе с тем «организованного» вегетарианства началось еще во время Гражданской войны. В 1921 г. секты, преследовавшиеся царизмом особенно до революции 1905 г., встретились на «1-ом Всероссийском съезде сектантских сельскохозяйственных и производительных объединений». § 11 резолюции съезда гласил: «Мы, группа членов Всероссийского съезда сектантских земледельческих общин, коммун и артелей, вегетарианцы по убеждению, считаем убийство не только человека, но и животных недопустимым грехом перед Богом и не употребляем мясной убойной пищи, а потому от лица всех сектантов-вегетарианцев просим Наркомзем не требовать от сектантов-вегетарианцев выполнения мясной повинности, как противной их совести и религиозным убеждениям». Резолюцию, подписанную 26 участниками, в том числе К. С. Шохор-Троцким и В. Г. Чертковым, съезд принял единогласно.
Владимир Бонч-Бруевич (1873-1955), специалист большевистской партии по вопросам сект, в докладе «Кривое зеркало сектантства», опубликованном вскоре и в печати, высказал свое мнение об этом съезде и о принятых им резолюциях. В частности, он с иронией прокомментировал это единогласие, указав на то, что далеко не все секты, представленные на съезде, признают себя вегетарианцами: молокане и баптисты, например, употребляют мясо. Его выступление являлось показательным для общего направления большевистской стратегии. Элементом этой стратегии были попытки разделить секты, в особенности толстовцев, на прогрессивную и реакционную группы: по словам Бонч-Бруевича, «острый и беспощадный меч революции произвел разделение» и среди толстовцев. К реакционерам Бонч-Бруевич отнес К. С. Шохор-Троцкого и В. Г. Черткова, в то время как И. М. Трегубова и П. И. Бирюкова он относил к более близким народу толстовцам – или, как называла их Софья Андреевна, к «темным», вызывавшим у этой якобы «кичливой, властной, гордящейся своими прерогативами женщины» негодование…. Кроме того, Бонч-Бруевич подверг резкому осуждению единодушные высказывания Съезда сектантских сельскохозяйственных объединений против смертной казни, всеобщей воинской повинности и единой программы Советских трудовых школ. Его статья вскоре дала повод для озабоченных дискуссий в Московской вегетарианской столовой в Газетном переулке.
За еженедельными собраниями толстовцев в здании МВО-ва велось наблюдение. Сергей Михайлович Попов (1887-1932), в свое время состоявший в переписке с Толстым, 16 марта 1923 г. сообщал философу Петру Петровичу Николаеву (1873-1928), с 1905 г. жившему в Ницце: «Представители власти выступают как оппоненты и иногда в острой форме выражают свой протест. Так, например, на последней моей беседе, где присутствовали 2 детских колонии, а также взрослые, после окончания беседы подошли ко мне, в присутствии всех, два представителя власти и спросили: "Есть ли у Вас разрешение на ведение бесед?" "Нет", отвечал я, "по моим убеждениям все люди братья, а потому я отрицаю всякую власть и не спрашиваю разрешения на ведение бесед". "Дайте Ваши документы", говорят они <…> "Вы арестованы", говорят они и вынув револьверы и размахивая ими наставляют их на меня со словами: "Приказываем Вам идти за нами"».
20 апреля 1924 г. в здании Московского Вегетарианского Общества Научный Совет Музея Толстого и Совет МВО-ва провели закрытое празднование 60-летия И. И. Горбунова-Посадова и 40-летия его литературной деятельности как руководителя издательства «Посредник».
Несколько дней спустя, 28 апреля 1924 г., советским властям было подано ходатайство об утверждении Проекта устава Московского Вегетарианского Общества им. Л. Н. Толстого, — основанного в 1909 г.!, — с указанием на то, что все десять заявителей — беспартийные. Как при царизме, так и при Советах — а по всей видимости, и при Путине (ср. ниже с. ыы), — уставы всех общественных объединений должны были получить официальное утверждение со стороны власти. Среди документов архива МВО-ва есть набросок письма от 13 августа того же года, адресованного Льву Борисовичу Каменеву (1883-1936), состоявшему в то время (и до 1926 г.) членом Политбюро и главой исполкома Совета г. Москвы, а также заместителем председателя Совета Народных Комиссаров. Автор письма сетует на то, что устав МВО-ва все еще не утвержден: «Более того, по имеющимся у меня сведениям, вопрос об его утверждении как будто может разрешиться отрицательно. По-видимому, здесь происходит какое-то недоразумение. В целом ряде городов существуют вегетарианские общества — почему же аналогичная организация не может существовать в Москве? Деятельность общества совершенно открытая, происходит в ограниченном кругу его членов, и если бы когда-либо была бы признана нежелательной, то могла бы быть, помимо утвержденного устава, пресечена иными способами. Политической деятельностью О-во никогда, разумеется, не занималось. С этой стороны оно вполне себя рекомендовало за время своего 15-тилетного существования. Очень надеюсь, многоуважаемый Лев Борисович, что Вы найдете возможным устранить возникшее недоразумение и окажете мне содействие в этом деле. Был бы Вам благодарен, если бы Вы изложили свое мнение на этом моем письме». Однако и такого рода попытки установления контакта с высшими органами власти не принесли желаемого результата.
Ввиду ограничительных мер советских органов власти вегетарианцы-толстовцы около середины 20-х годов начинают тайно издавать машинописным или ротапринтным способом скромные журналы. Так, в 1925 г. (судя по внутренней датировке: «недавно, в связи со смертью Ленина») «на правах рукописи» с двухнедельной периодичностью выходит издание под названием Общее дело. Литературно-общественный и вегетарианский журнал под редакцией Ю. Неаполитанского. Этот журнал должен был стать «живым голосом вегетарианского общественного мнения». Редакция журнала выступила с резкой критикой односторонности состава Совета Московского Вегетарианского Общества, требуя создания «коалиционного Совета», в котором были бы представлены все наиболее влиятельные группировки Общества; лишь такой совет, по мнению редактора, мог бы стать авторитетным для ВСЕХ вегетарианцев. По поводу существующего Совета выражалось опасение, что со вступлением в его состав новых лиц может измениться «направление» его политики; кроме того, подчеркивалось, что этим Советом руководят «заслуженные ветераны Толстовства», которые с недавних пор идут «в ногу с веком» и пользуются всяким случаем, чтобы публично проявить свои симпатии к новому государственному строю (по автору, «толстовцы-государственники»); оппозиционно же настроенная молодежь в руководящих органах вегетарианцев представлена явно недостаточно. Ю. Неаполитанский упрекает руководство общества в недостатке деятельности и мужества: «Точно в противоположность общему темпу Московской жизни, столь живучей и лихорадочно-бурливой, вегетарианцы с 1922 года обрели себе покой, устроив "мягкое кресло". <…> В столовой Вегетарианского О-ва больше оживления, нежели в самом Обществе» (с. 54 ыы). Очевидно, что и в советские времена не был преодолен старый недуг вегетарианского движения: разрозненность, раздробленность на многочисленные группировки и неспособность прийти к согласию.
25 марта 1926 г. в Москве состоялось собрание членов-учредителей МВО-ва, в котором приняли участие давние сотрудники Толстого: В. Г. Чертков, П. И. Бирюков и И. И. Горбунов-Посадов. В. Г. Чертков зачитал заявление об основании обновленного общества, именуемого «Московским Вегетарианским Обществом», а вместе с тем и проект устава. Впрочем, на очередном собрании 6 мая пришлось принять решение: «Ввиду неполучения от заинтересованных ведомств отзывов устав рассмотрением отложить». Несмотря на сложившуюся ситуацию, доклады все еще читались. Так, в дневнике бесед МВО-ва с 1 января 1915 г. по 19 февраля 1929 г. есть сообщения о докладах (на которых присутствовали от 12 до 286 человек) на такие темы, как «Духовная жизнь Л. Н. Толстого» (Н. Н. Гусев), «Духоборцы в Канаде» (П. И. Бирюков), «Толстой и Эртель» (Н. Н. Апостолов), «Вегетарианское движение в России» (И. О. Перпер), «Толстовское движение в Болгарии» (И. И. Горбунов-Посадов), «Готика» (проф. А. И. Анисимов), «Толстой и музыка» (А. Б. Гольденвейзер) и др. Только во втором полугодии 1925 г. было прочитано 35 докладов.
Из протоколов заседаний Совета МВО-ва с 1927 г. по 1929 г. видно, что общество пыталось бороться с политикой властей, все усиливавших ограничения его деятельности, но в конце концов все-таки было вынуждено потерпеть поражение. Очевидно, не позднее 1923 г. некая «Артель "Вегетарианское Питание"» узурпировала главную столовую МВО-ва, не выплачивая должных сумм за аренду, коммунальные услуги и т. д., хотя марки и абонементы МВО-ва продолжали быть в ходу. На заседании Совета МВО-ва от 13 апреля 1927 г. констатировалось «продолжающееся насилие» Артели над Обществом. «Если Артель одобрит решение своего Правления продолжать занимать помещение МВО-ва, то Совет Общества предупреждает, что он не считает возможным заключать с Артелью какой бы то ни было договор на этот предмет». На очередных заседаниях Совета присутствовали от 15 до 20 его членов, в том числе некоторые из самых близких сотрудников Толстого — В. Г. Чертков, И. И. Горбунов-Посадов и Н. Н. Гусев. 12 октября 1927 г. Совет МВО-ва, в ознаменование наступающего столетия со дня рождения Л. Н. Толстого, «принимая во внимание близость идейного направления МВО-ва жизнепониманию Л. Н. Толстого, а также ввиду участия Л. Н. в образовании <…> О-ва в 1909 году», принял решение присвоить МВО-ву имя Л. Н. Толстого и внести это предложение на утверждение общего собрания членов О-ва. А 18 января 1928 г. было постановлено подготовить сборник «Как повлиял на меня Л. Н. Толстой» и поручить И. И. Горбунову-Посадову, И. Перперу и Н. С. Трошину написать обращение о конкурсе на статью «Толстой и Вегетарианство». Кроме того, И. Перперу было поручено обратиться к иностранным фирмам для подготовки вегетарианской [рекламной] киноленты. 2 июля того же года был одобрен проект анкеты для рассылки членам Общества и было решено провести в Москве «Толстовскую неделю». И действительно, в сентябре 1928 г. МВО-во организовало многодневную встречу, на которую в Москву со всех концов страны прибыли сотни толстовцев. За встречей следили советские органы; впоследствии она стала поводом для ареста членов Кружка молодежи, а также для запрета последнего из толстовских периодических изданий — ежемесячного информационного бюллетеня МВО-ва.
В начале 1929 г. ситуация резко обострилась. Еще 23 января 1929 г. было решено командировать В. В. Черткова и И. О. Перпера на 7-ой Международный Вегетарианский Конгресс в Штайншёнау (Чехословакия), но уже 3 февраля В. В. Чертков вынужден сообщить, что дальнейшее существование МВО-ва находится под угрозой «в связи с отказом МУНИ [Московского управления недвижимым имуществом] перезаключить договор на аренду помещения». После этого была даже избрана делегация «для переговоров с высшими Советскими и Партийными органами относительно помещения О-ва»; в ее состав вошли: В. Г. Чертков, «почетный председатель МВО-ва», а также И. И. Горбунов-Посадов, Н. Н. Гусев, И. К. Роше, В. В. Чертков и В. В. Шершенев. 12 февраля 1929 г. на экстренном заседании Совета МВО-ва делегация известила членов Совета, что «отношение МУНИ о сдаче помещения было основано на постановлении высших органов власти», и отсрочка для передачи помещения не будет предоставлена. Помимо этого, сообщалось, что ВЦИКом [с которым в 1924 г. затеял ссору В. В. Маяковский в знаменитом стихотворении «Юбилейное», посвященном А. С. Пушкину] было принято постановление о передаче помещения МВО-ва антиалкогольному О-ву, вопрос же о закрытии МВО-ва ВЦИКом не разбирался.
На следующий день, 13 февраля 1929 г., на заседании Совета МВО-ва было решено назначить на понедельник, 18 февраля, в 7 ч. 30 м. вечера, экстренное общее собрание членов МВО-ва для обсуждения создавшегося положения в связи с лишением О-ва помещения и необходимостью очищения его к 20 февраля. На этом же заседании общему собранию было предложено утвердить вступление в О-во действительными членами 18 лиц, а соревнователями — 9. Следующее заседание Совета (31 присутствующий) состоялось 20 февраля: В. Г. Черткову пришлосьсообщить о полученной им выписке из протокола Президиума ВЦИКа от 2/2–29 г. за № 95, где упоминается о МВО-ве как о «бывшем» О-ве, после чего В. Г. Черткову было поручено лично выяснить во ВЦИКе вопрос о положении О-ва. Кроме того, была решена судьба библиотеки МВО-ва: в целях наилучшего использования было постановлено передать ее в полную собственность почетного председателя О-ва В. Г. Черткова; 27 февраля Совет постановил «Книжный Киоск считать ликвидированным с 26/ II - с. г.», а 9 марта было принято решение: «Считать Детский Очаг О-ва ликвидированным с 15 марта с. г.». На заседании Совета от 31 марта 1929 г. сообщалось о ликвидации столовой общества, состоявшейся 17 марта 1929 г.
ГМИР (ф. 34 оп. 1/88. № 1) хранит документ, озаглавленный «Устав Моск<овского> Вегет<арианского> общ<ества> им. Л. Н. Толстого». На титульном листе есть отметка Секретаря совета МВО-ва: «22/5- 1928 г. <…> за № 1640 устав общ. был переслан в секретариат <…> Президиума ВЦИК. Отношением <…> 15- IV [1929] за № 11220/71 О-во было поставлено в известность, что в регистрации устава отказано и что <…> прекратить всякую деятельность от им. МВО». Это распоряжение ВЦИКа нашло отражение в «Отношении АОМГИК-а от 15- IV с. г. [1929] за № 11220131 о том, что в регистрации устава О-ва Мосгубисполкомом отказано, почему АОМГИК предлагает прекратить всякую деятельность от имени О-ва». 18 апреля Советом МВО-ва в связи с «предложением» АОМГИКа прекратить деятельность О-ва было решено послать протест с обжалованием этого предложения в Совнарком РСФСР. Составление текста было поручено И. К. Роше и В. Г. Черткову (тому самому Черткову, которому Л. Н. Толстой между 1883 и 1910 гг. написал столько писем, что они составляют 5 томов 90-томного академического издания...). Совет решил также просить Толстовский музей ввиду ликвидации О-ва принять в архив музея все его материалы (илл. 35 ыы) — заведующим музеем в то время являлся Н. Н. Гусев... Музею Толстого, со своей стороны, позже пришлось передать эти документы ленинградскому Музею истории религии и атеизма, основанному в 1932 г., — сегодняшнему ГМИР.
Протокол № 7 МВО-ва от 18 мая 1929 г. гласит: «Считать законченными все ликвидационные дела О-ва».
Пришлось приостановить и остальные виды деятельности общества, в том числе рассылку гектографированных «Писем друзей Толстого». Ср. текст следующей машинописной копии:
«Дорогой друг, сообщаем Вам, что "Письма Друзей Толстого" прекращены по независящим от нас причинам. Последний № "Писем" был за октябрь 1929 № 7, но в средствах мы нуждаемся, так как многие наши друзья очутились в заключении, а также ввиду увеличивающейся переписки, которая отчасти заменяет прекратившиеся "Письма Др<узей> Т<олстого>", хотя и требует больше времени и почтовых расходов.
28-го октября были арестованы и препровождены в Бутырскую тюрьму несколько наших московских друзей, из них 2-е, И. К. Роша и Н. П. Черняев, были спустя три недели выпущены под подписку о невыезде, а 4-ро других молодых друзей — И. П. Басутин (секретарь В. Г. Черткова), Сорокин, И. М., Пушков, В. В., Неаполитанский, Ерней были высланы в Соловки на 5-ть лет. Вместе с ними был выслан арестованный ранее наш друг А. И. Григорьев на 3 г. Аресты наших друзей и единомышленников произошли также и в других местах России.
18-го января с. г. постановлено местными властями разогнать единственную подмосковную коммуну единомышленников Л. Н. Толстого, "Жизнь и Труд". Детей коммунаров постановлено исключить из учебных заведений, а Совет Коммунаров под суд.
С дружеским поклоном по поручению В. Черткова. Сообщите, получили ли Вы Письмо Друзей Толстого № 7».
В двадцатые годы в больших городах вегетарианские столовые первое время продолжали существовать — об этом, в частности, свидетельствует роман И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев». Еще в сентябре 1928 г. председателю коммуны «Новый Ерусалим-Толстой» (северо-западнее Москвы), Васе Шершеневу, предложили заведовать «Вегетарианской столовой» в Москве во время зимнего сезона. Он был также избран председателем Московского Вегетарианского Общества и потому часто совершал поездки из коммуны «Новый Ерусалим-Толстой» в Москву. Впрочем, около 1930 г. коммуны и кооперативы им. Л. Н. Толстого были переселены в принудительном порядке; с 1931 г. в Кузнецкой области появилась коммуна, насчитывавшая 500 членов. Эти коммуны, как правило, вели продуктивную сельскохозяйственную деятельность; например, коммуна «Жизнь и труд» под Новокузнецком, в Западной Сибири, на 54-м градусе широты, ввела выращивание земляники с помощью теплиц и тепличных грядок (илл. 36 ыы), и вдобавок снабжала новые промышленные комбинаты, в частности Кузнецкстрой, крайне необходимыми овощами. Однако в 1935-1936 гг. коммуна была ликвидирована, многие из ее членов были арестованы.
О преследованиях, которым при советском режиме подвергались толстовцы и другие группировки (в том числе малеванцы, духоборцы и молокане), детально сообщаетМарк Поповский в книге Русские мужики рассказывают. Последователи Л. Н. Толстого в Советском Союзе 1918-1977, опубликованной в 1983 г. в Лондоне. Термин «вегетарианство» у М. Поповского, надо сказать, встречается лишь изредка, а именно в связи с тем, что здание МВО-ва вплоть до 1929 г. было самым важным центром встреч приверженцев Толстого.
Консолидация советской системы к исходу 1920-х гг. положила конец вегетарианским экспериментам и нетрадиционным укладам жизни. Правда, отдельныепопытки спасти вегетарианство еще предпринимались – результатом их было сведение идеи вегетарианства к вопросам питания в узкомсмысле при радикальном отказе от религиозно-нравственных мотиваций. Так, например, Ленинградское вегетарианское общество теперь было переименовано в «Ленинградское научно-гигиеническое вегетарианское общество», которое начиная с 1927 года (см. выше с. 110-112 ыы) стало издавать двухмесячник Гигиена Питания(илл. 37 ыы). В письме от 6 июля 1927 г. ленинградское общество обратилось к Совету Московского ВО-ва, продолжавшему толстовские традиции, с просьбой дать отзыв о новом журнале.
К юбилею Л. Н. Толстого в 1928 г. журнал Гигиена Питания опубликовал статьи, приветствовавшие то, «что в борьбе религиозно-этического вегетарианства с научно-гигиеническим победили наука и здравый смысл». Но и такие приспособленческие маневры не помогли: в 1930 г. слово «вегетарианское» исчезло из названия журнала.
То, что все могло сложиться иначе, показывает пример Болгарии. Уже при жизни Толстого здесь широко было распространено его учение (см. выше с. 78 ыы о реакции, которую вызвала публикация Первой Ступени). На протяжении всей первой половины XX века в Болгарии процветало толстовство. У болгарских толстовцев были свои газеты, журналы, издательства и книжные магазины, пропагандировавшие главным образом толстовскую литературу. Образовалось и вегетарианское общество, насчитывавшее большое количество членов и, помимо прочего, обладавшее сетью столовых, которые служили также местом проведения докладов и собраний. В 1926 г. состоялся съезд болгарских вегетарианцев, в котором приняли участие 400 человек (вспомним, что число участников Московского съезда 1913 г. достигло всего лишь 200). В том же году была образована толстовская земледельческая коммуна, к которой даже после 9 сентября 1944 г., дня прихода к власти коммунистов, правительство продолжало относиться с уважением, так как она считалась лучшим кооперативным хозяйством в стране. «Болгарское толстовское движение насчитывало в своих рядах трех членов Болгарской академии наук, двух известных художников, несколько университетских профессоров и по меньшей мере восемь поэтов, драматургов и беллетристов. Оно получило широкое признание как важный фактор подъема культурного и нравственного уровня личной и общественной жизни болгар и продолжало существовать в условиях относительной свободы вплоть до конца 40-х годов». В феврале 1949 года центр Софийского Вегетарианского Общества был закрыт и превращен в офицерский клуб. В январе 1950 г. пришел конец существованию и Болгарского вегетарианского общества, насчитывавшего на тот момент 3846 членов в 64 местных организациях.