В приветливом роду кошачьем
Ты был к злодеям сопричтён.
И жил, и умер ты иначе,
Чем божий требует закон.
Мы жили вместе. В розном теле,
Но в глухоте одной тюрьмы.
Мы оба плакать не хотели,
Мурлыкать не умели мы.
Одна сжигала нас тревога.
Бежали в немоте своей,
Поэт - от ближнего и бога,
А кот - от кошек и людей.
И, в мире не найдя опоры,
Ты пожелал молиться мне,
Как я молился той, которой
Не постигал в земном огне.
Нас разлучили. Злой обиде
Был каждый розно обречён.
И ты людей возненавидел,
Как я божественный закон.
И, выброшен рукою грубой
В безлюдье, в холод, в пустоту,
Ты влез туда, где стынут трубы,
Где звёзды страшные цветут...
И там, забившись под стропила,
Ты ждал - часы, года, века, -
Чтоб обняла, чтоб приютила
Тебя хозяйская рука.
И, непокорным телом зверя
Сгорая в медленном бреду,
Ты до конца не мог поверить,
Что я не вспомню, не приду...
Я не пришёл. Но верь мне, милый:
Такой же смертью я умру.
Я тоже спрячусь под стропила,
Забьюсь в чердачную дыру.
Узнаю ужас долгой дрожи
И ожиданья горький бред.
И смертный час мой будет тоже
Ничьей любовью не согрет.
Александр Кочетков "Памяти моего кота"
