История ― это запечатлённый опыт мысли, жизни и быта целых поколений. Только вот заглянув в этот колодец, не всегда получается напиться желаемой чистой ключевой воды, приходиться довольствоваться тем, что осталось: временами водой ржавой, а временами и мутной.
«Она лебёдушкой плывёт. К князю на обед пойдёт!»
Обращаясь к народным сказаниям и верованиям о животных, погружаешься в мир радужных и сказочных образов, находишь такую пронзительность любви, уважения и трепета. Стоит же только углубиться в историю быта, как тут же сюжеты, воспетые в литературе и поэзии, предстают совершенно в ином свете.
Как, например, это случилось с лебедями. Символ брачного союза, женской и девичьей красоты на практике превращался из субъекта поклонения в объект поедания. Жареные лебеди традиционно были первым блюдом на великокняжеских и царских обедах, а также на свадьбах. В народном фольклоре запечатлена своеобразная «птичья иерархия», из которой можно узнать, что гуси – бояре, а лебеди ― князья. То есть народу бить лебедей грешно, а есть ― тем более, однако есть люди особые, не простые, им можно всё. Такая вот здесь выходит двойственная логика.
В отношении к медведям понимание становится и того многомернее и запутаннее. С одной стороны медведь – тотемный славянский зверь, а с другой стороны, медвежье мясо ели, когти носили как оберег, салом лечили болезни. Обойти дом в медвежьей шкуре, сплясать – так и вовсе можно было порчу снять и повысить плодородие скота и огорода.
Как это было возможно, если учесть, что медведя считали заколдованным человеком?! И были даже такие традиции, как причитания и пение извинительных песен, если медведя убивали. Делали это из страха встречи с ним после смерти.
И в то же время обращение с животными на Руси было ужасным. Чего только стоило описание методов медвежьей школы, так называемой «Сморгонской академии». Дрессировали медвежат, держа их в клетках над раскалёнными печами – полы накалялись так, что медведи подпрыгивали, перетаптывались, а дрессировщики в то время били в бубны. Такова была цель ― соединить звук бубна со страхом обжечь ноги, чтобы потом показывали как «ходят пьяные» при ударе в бубен. После же обучения когти и зубы зверям пилили, продевали через нос и губы кольцо, могли даже и глаза выколоть слишком «своенравным» животным. И вот потом бедных мишек тащили по ярмаркам, балаганам, дёргая за кольцо, что причиняло медведям боль, а вожаки били в бубен, эксплуатировали, как только могли.
Медведь же символ – вот и собиралась толпой и стар и млад, посмеяться над «дурачившимся» мишкой, изображавшим пьяного, ребёнка, женщин с коромыслом. Как совмещается любовь к Михал Потапычу, сказки про медвежат и жизнь в цепи ― не очень понятно. Приблизительно также, как цирк и любовь к животным, как дети и контактные зоопарки. Или опять же, «почему царям можно лебедей есть, а нам нельзя?! Так зато у нас медведь на цепи, на нём и отыграемся?». Может, так народ русский думает?!
«Барашка убить ― не душу сгубить»
Приблизительно такие пословицы можно найти по теме «питания».
То, что будет едой, видимо, желательно сразу же для себя обозначить вроде как и не очень живым изначально. Как, к примеру, современное построение жизни перепёлок или цыплят-бройлеров. Специальная клетка, где потолок-решётка упирается в голову, а под ногами ― снова решётка. И как в переполненной тюремной камере для смертников, что не повернуться, ещё и поджаривание ламп сверху, бесконечный свет с утра до вечера. Не спать, есть, есть, растить вес. Это отношение не к живым существам, а механизмам, «яйце-мясо-производителям»! Разве к одушевлённому существу можно так отнестись?! Даже названия бройлеров кодируют цифро-буквами. У живого есть душа, имя, а у цифр ― нет.
Впрочем, жестокости было много и в том же XIX веке. Читая о народном быте, находим о промысле поимки птиц силками, который считался почти официально... детским занятием. Ребятишки не только торговали отловленным товаром, порой поступали более жестоко. Сорочьи хвосты продавались на рынках по 20 копеек, а потом шли на отделку шляп.
Кто мог вырваться из общей картины «убийства-потребления» так это животные-помощники. Лошади, собаки, кошки. Если животное работало, совершало некий труд, выгодный хозяину, к нему могли относиться как к напарнику. И пословицы уже менялись. «Не пинай собаку: судороги потянут». «Кота убить ― семь лет ни в чём удачи не видать». Одомашненные «напарники» могли уже получать имена, особое место в доме, некое уважение.
Блажен, кто милует скоты
А каким же было отношение церкви к животным?! Фигурами животных в XII – XIII веках оформляли храмы. К примеру, Дмитровский Собор во Владимире, церковь Покрова на Нерли. Разве не это верх почтения и уважения живности ― размещать изображения живности в храмах?! То же подтверждает существующий и поныне список святых, с молитвами к которым можно было обращаться для помощи животным.
Лошадям ― Святые Флор и Лавр; овцам ― Св. Анастасия; коровам ― Св. Власий; свиньям ― Св. Василий Великий, курам ― Св. Сергий; гусям ― Св. Никита Мученик; а пчёлам ― Свв. Зосима и Савватий.
Существовала даже такая пословица: «Защити мою коровушку, Св. Егорий, Власий и Протасий!»
Было, значит, в духовной жизни русских людей место и для «твари»?!
Очень хочется протянуть эту нить духовности и в современную Россию: в вопрос гуманизации образования и развития биоэтики.
Использование лабораторных животных в обучении ― то же, что заставлять детей убивать птиц, торгуя ими на рынке. Но на дворе иной век. Неужели ничего не изменилось?!
К примеру, в Беларуси более 50% университетских кафедр Вузов отказались от использования опытов над животными в учебном процессе. Используя русскоязычные компьютерные программы, виртуальные 3-d лаборатории, студенты могут оставаться верующими людьми, а не быть принуждёнными к бессмысленным убийствам пешками в руках системы образования.
Неужели же Русь не шагнёт, не выпрыгнет из тёмных страниц истории, не извлечёт её горьких уроков?!
Пора России иметь новую историю ― историю любви и сострадания к животным, не так ли?!
Вероника Локунова