Ирина Озёрная - поэт, историк литературы и театра, биограф и исследователь творчества Юрия Олеши, автор цикла нашумевших статей «Убили Мальчика» в «Известиях», куратор первого в мире памятника бездомным животным «Сочувствие», автор публикаций в российских и зарубежных изданиях: «Современная драматургия», «Театр», «Литературная газета», «Минувшее» (исторический альманах, Париж), «Огонек», «Литературная учеба», «Странник», «Литературная Россия», «Алфавит», «Столица», «Известия», «Экран и сцена», «Новая газета», «Спортклуб», «Независимая газета», «Всемирные одесские новости», «Юность» и др.; член Союза писателей Москвы. Веган с многолетним стажем, недавно перешедший на сыроедение.
Ирина, если ваши исследования творчества Юрия Олеши или выступления в защиту животных, к которым мы, надеюсь, обратимся в ходе нашй беседы, известны многим, то Ирина Озёрная-поэт лично для меня остаётся загадкой. Кроме нескольких стихотворений из цикла «Авокадо» и детской книги в стихах «Картишки с натуры», написанной для вашего старшего внука, я, к сожалению, пока ничего не читал из написанного вами. Не могли бы вы рассказать о своём поэтическом творчестве? Где можно найти ваши стихи?
Мне очень приятно, что это первый вопрос, так как считаю, что поэт во мне - самое главное, моя суть.. И что бы я ни писала - эссе, статью, заметку в газету - я пишу именно этой своей сутью, другой у меня нет. Все пишу, как стишаги, Да-да, у меня - не стихи, а именно стишаги. Это мною придуманный жанр. Пишу их всю жизнь , - сти-шаг за сти-шагом, - с рождения, можно сказать, как только научилась говорить, правда, тогда мама записывала их за мной. Я раньше их не публиковала, хотя возможности для этого были всегда. Но я считала, что они - мое личное и как-то не рвалась. В юности мне неоднократно предлагали это сделать, но для этого надо было пойти на компромисс и написать какие-то ура-патиотические стихи, предворяющие мою лирику.
Я на него не пошла и продолжаю радоваться этому, потому что в раннем возрасте у любого поэта идет процесс выгребания словесного мусора изнутри. И мне сейчас было бы неловко за те стихи. Когда человек пишет, то естественным образом учится в процессе у больших поэтов, которых читает, и для меня главными учителями были Пастернак, Мандельштам, Цветаева, Хармс, Введенский и другие обэриуты. И, наконец, Юрий Карлович Олеша., которого называли «королем метафоры». Начинала, как и все, с подражания, но на каком-то этапе у меня, как мне кажется, выработался свой стиль. Мой сборник сложился только сейчас. Он называется «Сценарный анализ по Эрику Берну».. Эрик Берн - психоаналитик, написавший замечательные книги, «Игры, в которые играют люди» и «Люди, которые играют в игры», в которых он предлагает способ сценарного анализа, т. е. речь идёт о том, в кого ты всю жизнь играешь… У меня есть множество масок, и эти маски - вся моя жизнь - отпечатывались в моих стишагах. Они где-то выборочно публиковались; но их нет в интернете, потому что тогда ещё не было интернета. А сейчас я собрала лучшие, где за каждое слово отвечаю. Их немного, - десятка три, пора уже их опубликовать, но никак не дойдут руки. Недавно журнал «Юность» предложил мне напечатать подборку; возможно, я это и сделаю, предворю сборник. В «Сценарном анализе» я - то Мюнгхаузен, то Гулливер, то Медея, то Колобок, то веселая старушка, которая сидит на пенсии и ест авокадо. Кстати, этот стишаг, «Смирение», который я считаю, одним из своих лучших, был написан задолго еще до всякой даже мысли о пенсии – я просто представила себе вдруг, что можно сидеть на пенсии, как на скамейке, и есть авокадо, которые я очень люблю.
Смирение
Я сидела на пенсии и ела авокадо.
Это было страшно неудобно,
Так как пенсия - узкая и короткая,
Я – прожорливая и толстая,
А дорогие мои авокадо -
Очень вкусные и полезные.
Поэтому мне ничего другого не оставалось -
Я сидела на пенсии и ела авокадо.
Не всегда мне удавалось на пенсии удержаться
И время от времени я падала с неё.
То упаду прямо – мордой об стол,
То в чей-то карман, то в чужую постель.
И, упав, везде я находила авокадо.
Затем, отряхнувшись, я вновь
Садилась на пенсию и ела авокадо.
Потому что мне нравилось и то и другое.
Послестишае
Важно не в чём, а чем прожил жизнь.
Но, спрашивая, чем ты живёшь,
Люди, как правило, имеют в виду:
Чем ты зарабатываешь себе на авокадо?
В конце ноября прошлого года, провожая меня в командировку в Харьков, куда я ехала в связи с биографией Ю. К. Олеши, над которой работаю, мой друг спросил: «Ты будешь там есть вареники с вишнями?». Я рассмеялась: «Вареники я не ем и потом - какие вишни?! – ноябрь на дворе». Но почему-то эти вишни запали в мою голову. И первым же харьковским вечером в гостинице мне набело, без малейшей последующей правки, надиктовался (а я считаю, что всё творческое нам диктуется свыше) такой стишаг:
Харьков
Здравствуй, Харьков! Кринки с вишней
На перроне. Харе Кришна!
- Харр! Харр! Харр! – вороны свыше,
Похарчат и дальше свищут.
Вот и мы здесь похарчим,
Похарчим-погостим,
Поохотимся за вечным
И обратно усвистим.
В последний день моего тогдашего пребывания в Харькове, я пошла фотографировать базар, на котором герой «Зависти» Олеши, Кавалеров, купил у торговки одеяло, под которым «пироги… лопотали… возились, как щенки» … Там очень красивое здание базара, невдалеке от которого я вдруг увидела танцующих с колокольчиками кришнаитов, а мне они очень нравятся – позитивные, радостные… Вот тебе и Харьков - Харе Кришна! Этакий знак свыше, своеобразная оценка моему стишагу. А вот еще из недавно написанного:
Утрешний стишаг
В мою башку бедовую
Толкнулась мысль кедровая.
- Проснись, - сказала мысль моя, -
Скорей, не то засну и я.
• Ты почему кедровая? –
Прошамкала, не дрогнув, я.
• Да, потому что новая,
шишкастая,
здоровая,
высокая,
зелёная,
далёкая,
ещё твоя:
пока не спишь –
не сплю и я.
В мою башку кедровую
Толкнулась мысль бедовая…
Но только не проснулась я,
И вновь заснула мысль моя.
И не спросила сила-я:
- О чём была-то, мысль моя?!
Во сне надела я очки,
Чтоб разглядеть её подробно,
И подло вспомнились сачки
Для бабочек пустоголовых.
В моё пустоголовье снова
Толкнулась мысль,
Толкнула сон
И вышла вон.
В своём блоге вы цитируете письмо вашего отца к маме, в котором он пишет, что хочет стать вегетарианцем. Меня поразил его язык - хороший, классический русский язык. Даже по этим нескольким строкам можно судить о его языке… Пожалуйста, расскажите о родителях; какова история вашей семьи?
Мой отец, Борис Фёдорович Озёрный, был поэтом, в 40-е – 50-е годы возглавлял писательскую организацию Саратова. Он из крестьянской семьи, и его первая профессия была агроном. Потом он закончил филфак, стал профессиональным литератором. Отец был заядлым рыбаком, и у нас в семье в пору моего детства не переводилась волжская рыба. У отца было разрешение на ловлю осётра - и плескались в нашей ванне эти несчастные осётры, готовые к поеданию. Я - как раз тот самый ребёнок, который икру ел ложками. Мама сама её солила «с ястыком», как она говорила. Думаю, что она не поддержала отца в его порыве стать вегетарианцем, т. к. была до конца жизни уверена, что мясо есть необходимо. История же моего кармического вегетарианства уходит, как мне кажется, по отцовской линии к деду Фёдору. Он умер страшным образом – в голодные годы забил корову и поехал в город продавать её мясо; продал, но на обратном пути его ограбили и убили. Тело его, обглоданное дикими зверями, нашли потом на дороге. Такая вот ужасная история. Отец тоже погиб страшно - попал под поезд. Я с детства не могла видеть, как бьётся рыба… Мой первый муж и наш с ним общий друг - заядлый рыбак, который тоже потом страшно погиб, - перестали брать меня на рыбалку, потому что я всю пойманную ими рыбу выпускала, не могла видеть ее мучений, хотя и ела в приготовленном виде. Так вот, этот наш друг страшно любил Волгу, ради неё даже переехал в Саратов из Молдавии. У него был катер, типа спасательного, на который он поставил электрическую глушилку для рыбы, под которую, случайно поскользнувшись и упав в воду, попал сам. Страшная смерть! Древним мудрецам хорошо был известен кармический закон: «Кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет». Этот же закон сработал в истории жизни и смерти талантливейшего писателя Эрнеста Хэмингуэя, который всякий раз после крупной охоты в Африке, на обратном пути попадал в крупную же автомобильную или авиа-катастрофу. Его каждый раз буквально собирали по частям, он был весь переломан. Каждый раз! Если вы посмотрите хронику его жизни в 4-х томнике, то получите подтверждение моих слов. Он был заядлым охотником, восхищался корридой, написав «Фиесту», восхвалял рыбалку, написав «Старик и море»… В конце концов он застрелился из охотничьего ружья - точно так же, как застрелился его отец, приучивший его к охоте и рыбалке. Неумолимо работает этот кармический закон и, слава Богу, что меня миновала эта страсть к рыбалке, преследовавшая отца.У нас в доме - множество его фотографий, где он гордо демонстрирует богатый улов: то он с огромным осётром, то с сомом… На картинках его детских книжек - сплошными юные рыбаки с удочками, сплошная рыбалка. Сейчас есть возможность переиздать его детские книги и моей дочери, художнице Олесе Озёрной, предлагают его иллюстрировать. Сумеет ли она избежать этих бесконечных удочек и рыбалок? В стихах этого очень много, и я не хочу популяризировать такое, особенно – детям, вплоть до того, чтобы не переиздавались эти стихи отца. Он был талантливым и хорошим человеком, не мне его судить за ту странную, на мой взгляд, убийственную любовь к природе, за тот перекос в мировоззрении, за который неумолимо приходится платить. Мне кажется, что эта карма на мне закончилась - я не могу себе представить, что моя дочь или внуки вдруг увлекутся охотой-рыбалкой.
Моя мама - из мещанской еврейской семьи. Её отец был очень образованным человеком. Он служил, как сейчас сказали бы, «при Газпроме», потому что его двоюродный брат был владельцем всех керосиновых складов в России, и мой дед управлял теми складами в Саратове. Там у его семейства был свой дом с выездом, детей воспитывала гувернантка, была шикарная библиотека, музыкальные инструменты… Дед играл на многих инструментах, был невероятным красавцем. Мама, на свою голову, родилась в 17-м году, когда всё сразу и закончилось. Тем не менее, нам с сестрой какие-то охвостья от той культуры достались. Семья наша была интеллигентной, мне очень повезло, и библиотека хорошая была, большая - отец мог подписываться на писательских съездах на собрания сочинений и отдельные книги покупать, ведь во времена моего детства и юности был жуткий книжный дефицит. Так как мама возглавляла художественную редакцию на саратовском радио, я с детства ходила с ней по театрам, концертам, научилась слушать оперу, полюбила балет, была допущена за кулисы, когда мама записывала актеров. Это, безусловно, повлияло на всю мою жизнь и следует за мной постоянно, так как я впоследствии много работала с актерами, была завлитом в московском театре «Эрмитаж», и для меня не было потрясением общение с актёрами, с художественной средой, потому что она – моя, я в ней выросла.
Моя старшая сестра, живущая и по сей день в Саратове - кандидат биологических наук. Она из нас двоих первая стала вегетарианкой. С детства она часто болела - «дитя войны» - над ней всячески тряслись, говорили: «Света слабенькая, Свете надо есть мясо». Без мяса в доме обед был не допустимым, и вообще в семье был культ еды, всё время готовили и все были приучены есть много и пища была жирной. Мама говорила: «Возьми с жирком, с жирком нежнее». Вот такие ужасы. Бабушка моя готовила очень талантливо. Торты пекла роскошные величиной с колесо, пироги невероятно вкусные... Я в детстве врала, что она была царской поварихой. Так вот, моя сестра была страшной мясоедкой, у неё это было обосновано с научной точки зрения, дескать, без мяса ей хана, она тут же умрёт. В Саратове с мясом было плохо. Советский вариант был идеальным для вегетарианства - город был закрытым для иностранцев, потому выпендриваться там было не перед кем и ничего в магазинах не было. Там не было мяса - его можно было лишь втридорога купить на рынке, там не было колбасы, то есть нас особо всем этим не травили, зато там было очень много овощей и фруктов, так как у всех были сады, т. к. Саратов - полу-южный город… Молочные продукты там тоже были нежирные - сметана продавалась в бутылках.
Но саратовцы, вместо того, чтобы радостно налегать на фрукты с овощами, постоянно ездили в Москву, покупали там мясо, колбасу и всё это полутухлое, в поезде без холодильника, привозили домой, с удовольствием ели сами и кормили этим детей. Моя сестра очень любит животных; тем не менее, доходило до такого маразма, что она занимаясь конным спортом, обожая лошадей, часами про них рассказывая, покупала на рынке конину и готовила из нее, потому что другого мяса не было. «А как же без мяса?!», – говорила она. Приезжая ко мне в Москву, сестра покупала по дороге с вокзала гуся и тут же начинала готовить его. И я тоже ела. Она регулярно лежала с ревмокардитом в больнице, у неё было много всяких болячек. Потом она прочитала Галину Шаталову, поверила ей, появились мысли по поводу перехода на вегетарианство, но решиться не могла. И тут она увидела коров, которых везли на бойню. Троллейбус, в котором она ехала, поравнялся с полной машиной этих коров. Впоследствии она сказала мне: «Понимаешь, у них были такие глаза, что понятно было, куда их везут…». И после этого с мясоедством было покончено в секунду. В результате у неё рассосалась опухоль и закончились проблемы с сердцем. Ей сейчас 70 лет, но она выглядит очень молодо - стройная, с хорошей кожей… Теперь она научно обоснует вам, что человек – существо фруктовое… Правда, в отличие от меня, она ест молочные продукты. Я, к тому времени, как она стала вегетарианкой, мясо еще ела, но уже задумывалась о том, что оно не растет на деревьях и из любви к животным собиралась прекратить это, то есть я внутреннне была к этому готова. И вдруг в какой-то момент меня словно отвели от него свыше. Это был 1995-й год. Я начинаю есть мясо и мне противно - не могу ЭТО есть. Вначале я думала, что буду есть рыбу, но и на рыбу была такая же реакция. И очень быстро - в течение трёх дней! - из моего рациона ушли навсегда мясо, рыба, яйца… Молочные продукты я ещё ела несколько лет, но потом Ира Новожилова, президент Центра защиты прав животных «Вита», меня просветила по поводу содержания у нас молокодающих коров в концлагерях, и я поняла, что молоко мы получаем за счёт теленка, которого превращают в телятину. Я очень впечатлительная и с молочными продуктами тоже было покончено в секунду, даже несмотря на то, что я очень любила сыр. Но тогда нашла ему прекрасную замену в виде тофу и, вообще, не надо делать культа из еды, я стараюсь питаться как можно проще.
Тогда же я стала стопроцентным веганом: перестала носить кожу, меха, пользоваться тестированной косметикой и бытовой химией… Вегетарианствую 17 лет, веганствую чуть меньше и не представляю себе, что можно вернуться к прежнему мировосприятию. Только если – не дай Бог! – сойду с ума. К сожалению, в нашей стране сложно найти альтернативу кожаной обуви, но, тем не менее, стараюсь и нахожу, так как люблю одеваться хорошо и стильно, а кто ищет, как известно, всегда найдет. А мясо - это страшно! У меня недавно сформулировалось суть мясоедства: люди едят смерть! Едят смерть и она внутри человека делает свое дело. Понятно, что все мы когда-нибудь умрём, но вся разница в том, когда и как. Хочется ведь сделать еще что-то хорошее, нужное. Мое вегетарианство всегда было чисто этическим - не из соображений здоровья (хотя таблетки не принимаю с начала своего вегетарианского стажа!), а из соображений единства мира, из уважения к любой жизни.
Связь с миром литературы в вашей семье носит наследственный характер. Не могли бы вы рассказать о своих пристрастиях применительно к современной литературе? Назвать что-то из любимого (проза, поэзия)?
Так как о литературе сегодняшнего дня говорить – по большому счету! – особо нечего, то отвечу на ваш вопрос, говоря о литературе ХХ века, особенно 20-х годов, к которой я особенно пристрастна, специализируясь по ее истории с университетского диплома. Мой литературный мир, мое главное в нем, сосредоточено, в основном, в том времени. Это - Борис Пастернак, поэты-«обэриуты»: Даниил Хармс, Александр Введенский, Николай Заболоцкий, Константин Вагинов; это - Осип Мандельштам, Марина Цветаева, Ходасевич, Есенин, Гумилев, Маяковский, Багрицкий. Из прозаиков – Ильф и Петров, Бабель, Зощенко, Ремарк, Исаак Башевис-Зингер, Франц Верфель, Кафка… Из более близких к нашему времени, это – Курт Воннегут, Булат Окуджава, Леонид Губанов, Владимир Ланцберг, Анатолий Ким… Этот список можно продолжить. А писала я диплом, заканчивая филфак Саратовского университета, по творчеству самого своего любимого и близкого мне писателя - Юрия Карловича Олеши - поэта в прозе и «короля метафоры», как его называли при жизни. Он не перестаёт быть мне интересеным по сей день и сейчас я работаю над его первой биографией для серии «ЖЗЛ». Очень надеюсь закончить книгу к концу этого года. Два года тому назад я выпустила аудиодиск “Мускулистый ветер. Юрий Олеша сам и о нем”. В него вошли аудиозаписи самого Олеши, роскошно читающего фрагменты книги «Ни дня без строчки»; записи рассказов о нем его вдовы – Ольги Густавовны Суок-Олеши, а также его друзей и коллег: известных писателей – Виктора Шкловского, Константина Паустовского, Эммануила Казакевича и др.; а также фрагменты из романа Олеши «Зависть» в исполнении актера Георгия Менглета, фрагменты радиоспектакля моего детства «Три толстяка» с артистами Марией Бабановой, Михаилом Яншиным, Николаем Литвиновым; вальс и ария Суок из замечательной оперы композитора Владимира Рубина «Три толстяка».
Вегетарианство часто (и вполне справедливо, как мне кажется) ассоциируют с Востоком. Вы как-то, отвечая на вопрос о вашем «пути в вегетаранство», упомянули имя друга Ильи Порфирьевича Ченцова, «барда и кришнаита», по вашим словам. Впрочем, насколько я знаю, кришнаитствовал Ченцов недолго, а ныне он носит имя Свами Ананд Сирджанхар, полученное им в традиции Ошо-Раджниша, и преподаёт астрологию, Таро, рэйки и медитационные техники Ошо. Связывает ли вас что-то с Востоком - Индией, Тибетом и т. д.?
Я отношусь к Востоку с огромным интересом и уважением, но просто времени не хватает заняться еще и этой историей. Но интересно страшно, ведь туда заложена древнейшая культура, и, насколько я знаю, Иисус не случайно прошёл через Индию. Не так давно был напечатан евангелический апокриф, ранее не известный: «Евангелие Мира от ессеев», начинающийся именно с того, что Иисус говорит ученикам, что, прежде чем молиться, нужно очистить тело, потому что столько грязи внутри накопилось. Он велит им промыть нутро и стать вегетарианцами. С этого начинается это Евангелие, не вошедшее в канонический ряд ни одного из христианских подразделений. Я к любой религии отношусь с огромным уважением, если только она не перегибает палку. Я человек верующий, но не религиозный. Стараюсь жить по совести. У меня свои отношения с Небом.
Многие веганы отвергают цирки, зоопарки, океанариумы, не говоря уже о скачках или корриде. Какова ваша позиция? Вы посещаете цирк? Бываете с внуками в зоопарке? Простите, Ирина, это где-то шутливый вопрос…
Нет-нет, какие уж тут шутки! Я очень хорошо знаю, что такое дрессура. Это дело страшно жестокое по отношению к животным. А я не могу видеть, как над ними издеваются. Это всё вроде бы красиво сверху, но за этим очень много крови и слёз. А зоопарки – это тюрьмы, чего тут лукавить. Когда мой старший внук Вася был маленький… ему было лет пять-шесь, дочь попросила меня сходить с ним в зоопарк. И я, закусив удила, думая, что просто подвиг совершаю, пошла с ним в зоопарк. Но - слава Богу! - как только мы вошли на его территорию, Вася сразу же увидел аттракционы - качели-карусели - и всё, и уже мы до животных в клетках не дошли, только крики их до нас доносились. Короче говоря, Вася опробовал там все-все аттракционы, и мы счастливые оба с ним поехали домой, так как он устал и сам отказался идти к зверям. Дома его стали спрашивать: «Вася, кого ты там видел, каких зверей?». А Вася уверенно так отвечал: «Да никаких, потому что я как Ира отношусь к зоопаркам. Я не люблю, когда мучают зверей, когда они сидят в клетках!». Вот такой хитрец.
В 2007 на станции метро «Менделеевская» была установлена скульптура «Сочувствие» - памятник бездомной собаке по кличке «Мальчик», за шесть лет до того жестоко убитой некой барышней, которую суд признал невменяемой и отправил на принудительное лечение в психбольницу. На протяжении многих лет вы были главным активистом в деле установки памятника и благодаря вашим усилиям и участию других людей скульптура, призывающая к гуманному отношению к животным, украсила московский метрополитен. Что, по вашему мнению, необходимо для того, чтобы привить людям это гуманное отношение: изменения в законодательстве, активная пропаганда вегетарианства/веганства, деятельность зоозащитных организаций?
Тема животных для меня запредельная, почти запретная. Мне так перед ними стыдно за то, что я - человек и, по сути, ничем не могу им помочь, облегить их участь. В начале 2000-х годов, на станции метро «Менделеевская» эта девица зверски убила собаку по кличке Мальчик, которую я знала, так как часто проходила мимо нее в подземном переходе. Когда я узнала об этом, то бросила все остальные дела и в течение пяти лет писала исключительно зоозащитные произведения. Начались они с первополосного моего расследования в «Известиях» «Убили Мальчика», продолжились еще четырьмя полосами в той же газете на эту тему. Так появился на свет цикл статей «Убили Мальчика». Я нашла эту девицу, отпущенную милицией, своими руками написала от имени опекунов собаки заявление, требующее возбудить уголовное дело по факту преступления и подала его в УВД Метрополитена. Позже ко мне в этой истории присоединился адвокат Екатерина Полякова, и мы с ней стали действовать уже вместе. Очень трудная была история! Год ушел у нас только на то, чтобы заставить милицию начать заниматься делом убитой бездомной собаки. Но мы-таки заставили. Был суд и эту девку осудили по трём статьям УК РФ: ст. 245 –«Жестокое обращение с животными», ст. 213 - «Хулиганство» и ст. 119 «Угроза убийством…», т. к. она замахивалась ножом на пытавшегося помочь собаке Мальчик человека. Но так как у нее действительно был диагноз «шизофрения» с пятилетнего возраста (а если проверить любого садиста, то обязательно у него окажется подобный диагноз, но это не повод давать ему возможность разгуливать на свободе с согромным кухонным ножом в сумке!), то ее выслали из Москвы на принудительное лечение по месту регистрации - в город Псков. Писали, что материал «Убили Мальчика» был рейтинговым чемпионом «Известий» за 2001 год. Я до сих пор сталкиваюсь с тем, что его помнят. Дело в том, что написан он был не головой, не руками, а животом, всеми печенками, всем моим нутром. Я потом год в себя приходила. Это был не журналистский, а чисто писательский материал, опять тут можно вспомнить «Сценарный анализ по Эрику Бёрну», потому что я побывала и в шкурах и собаки Мальчик, и его рыжей подруги, которую он привел жить в переход, и в этой ужасной шкуре 22-летней садистки, стараясь ее понять и пожалеть. Мне кажется – получилось. И, возвращаясь к Вашему вопросу, уверенно скажу, что изменение в российском законодательстве на тему животных – необходимо. У нас там на сей счет – правовой пробел. Как нам не хватало с адвокатом Поляковой федерального закона «О защите животных от жестокого обращения», на который в 2000 году Путин наложил вето якобы за ненадобностью! И пока этот закон не появится в нашем законодательстве, животных в нашей стране будут, увы, убивать и измываться над ними безнаказанно, что и происходит сейчас вовсю. Конечно, нужны зоозащитные организации и пропаганда вегетарианства и гуманного отношения к животным должна быть постоянной, но все это не может заменить закон. Мы же в государстве живем и в социуме у нас есть животные, зависимые от человека. А памятник «Сочувствие», работы скульптора Александра Цигаля, посвященный гуманному отношению к животным, был установлен на «Менделеевской» именно ради нравственного воспитания людей. Идея этого памятника возникла у известных деятелей искусств после моих статей «Убили Мальчика», и я стала куратором этого проекта, в котором очень большое участие принимали народные артисты России: Елена Камбурова, Любовь Полищук, Сергей Юрский, Юрий Яковлев, Элина Быстрицкая и многие-многие другие. И, судя потому, что памятник этот постоянно в цветах - он работает.
Эзотерика утверждает, что лечение, обновление мира, путем единения всех добрых сил, пойдет из России. А ведь о том, как победить вселенское зло, четко сказано в нашей отечественной, язычечкой мифологии, которой являются русские народные сказки. Вот смотрите: чтобы добыть Кащееву смерть, то есть победить вселенское зло, Иван-царевич отправляется в путь. И по дороге он должен обязательно помиловать (именно помиловать!) представителей трёх разных стихий: животное полевое, птицу небесную и кого-то из рыбного царства. Идет он по дороге, есть захотел, видит – заяц бежит. Натянул Иван-царевич тетиву, а заяц говорит ему человеческим голосом: «Помилуй меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь». Помиловал, дальше пошел, смотрит - утка летит. «Ну, - думает, - сейчас утятины поем». Натянул тетиву и утка говорит ему человеческим голосом: «Помилуй меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь». Помиловал, дальше - щуку из реки выловил, которую таким же образом помиловать пришлось. Кащеева смерть, во многих вариантах этой притчи, спрятана на дубе, символизирующим Русь, в сундуке, где заяц сидит, а в зайце – утка, а в утке – яйцо, в котором игла запрятана, на кончике которой – Кащеева смерть. И не помилуй Иван-царевич животных по дороге – не видать ему победы над злом, только эти не съеденные им звери, представители трех разных стихий, могли помочь ему победить бессмертие зла. Вот такая вегетарианская у нас мифология, кстати, абсолютно совпадающая в этом вопросе и с библейской изначальностью. Ведь на первой же странице «Ветхого Завета», в Книге Бытия, сказано, что животные даны человеку в качестве помощников, а есть человеку предложено Господом было исключительно траву, сеящую всякое семя и плод древесный. «Сие будет тебе в пищу», - сказал Господь человеку абсолютно конкретно, никаким образом не предлагая ему поедать помощников. Вот отсюда и надо плясать, а не из дальнейшей истории библейской, когда пошел уже жуткий разврат и деградация человечества.
Быть вегетарианцем – это легко, весело и честно по отношению к миру и всем животным. Ведь абсурдно одних животных любить, а других есть, проповедуя при этом зоозащиту и рассказывая, как ты любишь кошек и собак. Это я говорю, в первую очередь, про себя в прошлом, никого не осуждая. К вегетарианству надо прийти и головой и душой одновременно, понять, что животные – не еда, а твои соседи по планете, рожденные, как и ты, для жизни.
Сейчас я уже дошла до следующего, после веганства, этапа – стала сыроедом. Но это – совсем недавно, почти эксперимент, но, надеюсь, что останусь в этом режиме. Пока испытываю огромный кайф от того, что перешла на него – давно хотела! И, если веганство мое носило исключительно этический характер, то приход к сыроедению – от головы, от информированности на сей счет. Еда должна быть живой, свежей, наполненной радостной энергией, переходящей в нас, ведь мы в ответе за свое тело и обязаны быть здоровыми. Сыроедение – это очень вкусная жизнь. Очень много всяких замечательных деликатессов, для тех, кто любит готовить, можно делать из орехов, семечек, различных сухофруктов, какао-масла, кокосовой стружки – полноценные, полезные и очень вкусные сыроедные торты, конфеты, казинаки, горький шоколад… А кому надоело готовить, как мне, например, могут это есть в натуральном виде. Я стараюсь прийти к идеальной простоте в еде, но иногда, правда, приходится что-то готовить, особенно, когда ждешь гостей. Вот перед нашим с Вами разговором я успела сделать песто. Песто - это итальянское блюдо, приправа, делается она из кедровых орехов (но можно и из любых орехов, я иногда его даже из семечек делаю), из чеснока, оливкового масла и огромного количества зелени, а в идеале – из зеленого базилика. Всё это в блендере перемалывается, получается замечательная приправа, а сейчас, благодаря весеннему счастью, я сделала её из черемши вместо чеснока - просто всю зелень заменила черемшой. Можно есть с чем угодно, в любые салаты добавлять. Ещё я недавно купила зелёную гречку, которую теперь замачиваю на несколько часов, потом промываю и добвляю в салат из сырой свеклы, моркови и кислого зеленого яблока. Вот сейчас закончим разговор и я пойду съем такой салат с песто. Это очень вкусно. А чего-то вареного, жареного – мне уже давно не хочется.
То есть вкусы поменялись?
Вкусы поменялись, мировоззрение поменялось. Я надеюсь, что все-таки развиваюсь, а не деградирую. С самого начала мое вегетарианство носило - этический, мировоззренческий характер. Мы не одни в мире, никто не имеет права есть другого. Толстовский лозунг «Я никого не ем» - замечательный! Год тому назад меня пригласили на первый форум российских врачей, ратующих за сыроедение и вегетарианство, проходивший в Библиотеке Иностранной литературы. Я там выступила - предложила этому сыроедческому движению лозунг: «Вперёд к Гиппократу!» Ведь Гиппократ-то, клятву которого столько лет дают наши врачи, считающие, в большинстве своем, что без мяса нельзя, был вегетарианцем, как и другие древние мудрецы - Пифагор, Овидий.., призывавшие людей к милосердию.