|
|
Наши города задыхаются от мусора. Наши свалки занимают уже 2 тыс. кв. км — это две территории Москвы — и каждый год требуют еще 100 кв. км земли. Между тем в мире уже есть страны, которые близки к безотходному существованию. Оборот бизнеса по переработке мусора на планете Земля составляет $500 млрд в год. Доля России в этой отрасли катастрофически мала. По умению — точнее, неумению — управляться с мусором мы в числе самых диких народов мира. Вместо того чтобы ежегодно зарабатывать на переработке отходов 30 млрд рублей, не считая экологического эффекта, мы свои отходы везем на свалки, где они горят, гниют, протекают и в итоге возвращаются и бьют по нашему здоровью.
Спецкор «Русского репортера» Ольга Тимофеева ставит эксперимент. Она перестала выбрасывать в мусоропровод сложный бытовой мусор. За месяц на балконе скопилось два баула – соседи поглядывают с осуждением.
Ольга в красках расписывает свои дальнейшие приключения: «Мусорка в моем дворе, естественно, не знает, что такое раздельный сбор отходов. Придется искать его самой. Начнем с пластиковых бутылок. Звоню в компанию, которая их перерабатывает.
— Вообще-то нам возят их фурами, но мы и вашему маленькому вкладу будем рады, — ответил добрый менеджер. — Так что привозите. В Гусь-Хрустальный. Или в Нижний Новгород. Или в Орел.
И очень вежливо поинтересовался, почему я не хочу сдать бутылки в фандоматы.
— Попробуйте, у вас получится, — ободрил он меня голосом врача из Кащенко.
Ближайшие аппараты по приему бутылок оказались рядом с метро. В первых двух кончилась мелочь — они не работали. Третий и четвертый были переполнены — и тоже не работали. Я стояла с бутылкой в руке посреди улицы и чувствовала, что вся страна смеется надо мной: СМОТРИТЕ, ОНА СДАЕТ БУТЫЛКИ!!! Я оглянулась и поймала только один пристальный взгляд. На меня смотрел фандомат — еще один, через дорогу, последний. Он работал! Он разговаривал: «Поднесите бутылку. Открывается автоматически».
Я поднесла. Фандомат открыл круглую дверцу, пожужжал и выдал приветливую зеленую надпись: «Получите 10 копеек». Одну за другой он проглотил все десять бутылок. Я сложила пустую сумку и посмотрела по сторонам, как преступница. Двое парней заинтересованно разглядывали фандомат, как будто он только что выплыл из ниоткуда.
Пристроить стеклянные бутылки и банки оказалось труднее. На сайте Гринписа я нашла адреса московских пунктов приема тары. В одних телефоны не отвечали, в других говорили, что принимать будут после кризиса. В последнем поселилось страховое агентство. «Пункт приема бутылок?» — секретарь захохотала: решила, что это розыгрыш. Наконец на задворках скромного магазина «Продукты» в Филях в кирпичной стене у самой земли я нашла маленькое железное окошко. Оно было приоткрыто. Надо было почти встать на колени, чтобы увидеть лицо приемщицы. Женщина обрадовала: она берет любое стекло — оно идет на аптечные пузырьки. Я заставляю весь стол тарой, и вот — на ладони у меня семь монеток. Четыре рубля восемьдесят копеек.
— И это все? — удивляюсь я. — Сумка была такая тяжелая! Я ее еле дотащила.
Женщина молча тычет в прейскурант. Люди вокруг — самого бедного сословия. Высохший мужичок в застиранной советской рубашке — такие уже и не шьют. Женщина с подбитой губой. Пара стариков. Все они вдруг объединяются и наперебой учат:
— Ты принесла самое дешевое. Банки не бери, литровые бутылки тоже, ищи от пива «Дизель» — они по рублю.
Что там у нас еще на балконе? Покупайте энергосберегающие лампы — берегите природу и свои деньги! Ведь они расходуют в пять раз меньше электроэнергии и служат восемь лет.
Не покупайте энергосберегающие лампы — берегите природу и свои деньги! Они служат не больше года и их некуда сдать, а выбросить нельзя, ведь в них содержится ртуть.
Так мой опыт вступил в противоречие с прогрессом. За два года перегоревших ламп набралось восемь штук. В инструкции написано, что сдать их можно в тот же магазин, где вы их купили. Может, вам повезет больше — мне это не удалось.
— Попробуйте сходить в ДЕЗ, — советуют в Гринписе. — Там должны принимать: они за это деньги получают от правительства Москвы.
Я выхожу из дома на полчаса раньше и иду в ДЕЗ. Встречаю там двух дворников. Спрашиваю, куда можно сдать ртутные лампы. Один сразу протягивает руку:
— Давайте! Я отдаю ему пакет, не веря, что все решилось так быстро. Он берет своей большой пятерней сразу несколько штук и заносит руку над урной.
— Подождите! ТАК не надо!
Забираю у него пакет и заглядываю к диспетчеру. Она советует подождать электрика. Приходит электрик. Отправляет к технику. Техник сидит на втором этаже — это женщина с кучей документов и без компьютера.
— Понимаете, — говорит она, — город платит за утилизацию только тех ртутных ламп, которые мы используем в подъездах. Такие длинные трубки. У нас и контейнеры только под них. А эти ваши лампы даже сложить некуда. Да и кто нам за них заплатит?
Надо быть журналистом и писать репортаж про мусор, чтобы узнать о существовании компании «Экотром», которая занимается переработкой ртутных ламп. Я взяла свой злополучный мешок и поехала на свидание с директором компании Владимиром Тимошиным. И он их взял. И сказал, что это не потому, что я журналист, а просто у него тоже есть экологическая совесть, поэтому лампы они готовы брать у всех.
Теперь на очереди электроника. Старый чайник, перегоревшая настольная лампа, куча ненужных дисков, компьютерная клавиатура, сетевая карта, сломанный мобильный телефон, дверной замок, горстка батареек и моток проводов. Еще несколько лет назад по Москве ездила грузовая машина, которая забирала на утилизацию крупную бытовую технику. Это правительство Москвы оплачивало транспорт предприятию «Промотходы». Программа кончилась, машина больше не ездит, но, если вы сами привезете свой электронный мусор, здесь вам не откажут. Ведь они тоже получат из него что-то полезное — металл или пластик — и потом его продадут. Главное — добраться. Метро «Печатники», маршрутка 38М до остановки «Бачунинская». Проектируемый проезд 5113, дом 3, рядом со штрафстоянкой.
А вот две стопки прочитанных журналов никуда нести не пришлось — их забрал благотворительный фонд, помогающий дому престарелых. Мне оставалось пристроить большие пластиковые бутылки (фандоматы берут только маленькие), тару из-под подсолнечного масла, емкости для питьевых йогуртов, шампуней и бытовой химии, консервные банки, железные крышки от стеклянных банок и бутылок, целую сумку одноразовых полиэтиленовых пакетов, пластиковые стаканчики от сметаны и йогурта, вспененные поддоны из-под овощей и фруктов и несколько тетрапаков от сока и молока.
Я уже много прочитала, встретилась с кучей людей и знаю, что технология переработки всего этого добра существует. Но где? Мой балкон стал похож на мусорный бачок, а экологическая совесть держится из последних сил. Спасла положение фирма «Центр экологических инициатив».
Жители Таганского района Москвы могут быть спокойны за свой мусор. У них есть пункт раздельного сбора. В Брошевском переулке, на Пролетарке. Всего таких пунктов в столице пять. Это модернизированная мусорная площадка. Аккуратная, под навесом, и на ней есть аппарат для прессовки отходов. На стене висят рисунки: что полезного есть в мусоре и как его сдавать. Рядом стоит консультант дядя Саня — в клеенчатом переднике и огромных перчатках: он берет у экологически озабоченных людей мешки, вываливает содержимое на большой стол, привычно и быстро отбирает все, для чего есть сбыт. Это примерно половина моего пакета. Остальное: целлофановые сумки, хрупкий пластик, консервные банки и глянцевые тетрапаки — все-таки поедет гнить на полигон.
Дядя Саня гребет все это в кучу и грубой перчаткой сбрасывает в контейнер. Конечно, я могла все это вернуть и снова отправиться искать кого-то, кто научился это перерабатывать. Но я устала. У меня больше нет сил. С меня хватит. Я поняла главное — чтобы регулярно сдавать весь свой мусор в переработку в российских условиях, надо быть: а) безработным, б) сумасшедшим».