Диагноз ДЦП в нашей стране практически приговор — будешь постоянно привлекать нездоровый интерес окружающих, будешь изолирован. Александр Артёменко, сейчас ему 25 лет, перенёс 13 операций на ноги. И сам начал ходить только в четыре года. Ему отказывают в работе, оборачиваются на улице, а он покоряет новые спортивные вершины, пишет музыку и говорит, что болезнь помогла ему выковать характер.
Мы публикуем историю Александра, потому что это наглядный пример, как в очень неблагоприятных обстоятельствах, живя в небольшом городе, можно стать и оставаться сильным человеком, который идёт к исполнению своей мечты.
Саша, ты считаешь себя обычным человеком или необычным? Поделись своим осмыслением прожитой четверти века.
В плане здоровья я не считаю себя каким-то исключительным или слабым. Я вполне всё могу делать, как все. Нет какого-то комплекса по поводу болезни. Да, я считаю себя совершенно обычным человеком.
Гм… Но согласись, как-то скучно быть «обычным»…? Приятнее осознавать себя уникальным, неординарным, штучным, так сказать.
Нет, я привёл пример в плане того, как воспринимают меня те, кто видят впервые, знают мои диагнозы и делают какие-то свои выводы. Сам себя я могу считать необычным лишь в том плане, что не каждому дано достичь чего-то в спорте, в музыке. Я достиг. И надеюсь, откроются ещё и другие таланты, которые я смогу в себе развить. Благодаря, в первую очередь родителям, которые помогли встать на ноги. В моём случае — в буквальном смысле.
Я как-то подумал и решил, что просто так сидеть на месте — это вообще не вариант. Надо развиваться. И после последней операции в 2004 году первый мой выход «в свет» был в военно-исторический клуб. Мне было 14 лет. Дело было зимой, поэтому добираться до клуба по тропинкам с моими навыками ходьбы было уже своеобразной тренировкой. В клубе я увидел, как ребята резались в настольный теннис. Я тогда был ещё не совсем окрепшим после аппарата Елизарова. Тренер сказал: «Да, конечно, пробуй». Начал с банального набивания шарика на ракетке. У стола было стоять сложно, сначала мне и самому не верилось, что у меня что-то получится. Мало верил в меня, как потом признался, и тренер. Но к весне пошли результаты. Примерно через год у меня были первые соревнования, и я занял пятое место. Причём я и занимался среди здоровых детей, и соревнования были не специфичные, а также среди полноценных в плане здоровья подростков.
Как только пошли результаты в теннисе, я понял, что мне хочется сразу всего и по-максимуму. С этого момента начал усердно заниматься. Тренер поддерживал меня, говоря, что всё получится. И ещё через год я занял уже второе место. Теперь я хотел быть первым. Меня не устраивало вот это утешающее, что важно участие, а не результат. Я хотел занять место, и желательно — призовое. Сейчас у меня в активе десять первых мест по городу. С грамотами, с медалями. Не среди инвалидов, среди здоровых. Но разряда нет. Городской комитет не выделяет мне разряда. Впрямую говорят, что тогда меня надо будет возить на соревнования, а у них нет средств.
А была у тебя в жизни ситуация, как в фильме «Классик», когда соперник, глядя на тебя, недооценивал твой спортивный потенциал?
Я сам специально использовал этот прием из «Классика» (смеётся). Как раз на тех соревнованиях в 2005 году, когда я взял первый раз своё первое место. На финальной встрече, когда нам с соперником выделили полторы минуты на разминку, я не стал показывать ему свои силы, а дал понять, что я — обычный игрок с обычным набором приёмов, пару подач даже на радость ему мазнул в сетку. Соперник, кажется, уже праздновал лёгкую победу. Он даже попросил досрочно разыграть подачу. И тут с первой подачей я начал играть в свою силу, мой напарник растерялся: откуда? как так? Я тогда выиграл 2:0 в двух сетах, как положено в теннисе. И занял первое место.
Ты считаешь это честной победой?
Конечно. Никогда и никому нельзя расслабляться. Так же и меня могут обмануть. И обманывали.
Какую победу ты считаешь самой значимой для себя?
В 2013 году на фестивале инвалидов спорта в Адлере. Фестиваль проводился в преддверии Сочинской Олимпиады 2014. В команду от нашей области (всего семь человек) отбирались лучшие спортсмены. Здесь был интересный момент: есть теннис на колясках, который считается отдельным видом спорта, они проводят спарринг между собой. А в Ульяновске на финальных отборочных соревнованиях нас неожиданно объединили. Получилось, что я впервые в жизни играл с человеком на коляске. И была ситуация, как в «Классике», но с точностью наоборот: уже я недооценил соперника, автоматически решив, что он сидячий и, значит, слабее меня. Он меня очень удивил. Потому что это была совершенно другая игра, совершенно другой ритм. Пришлось на ходу подбирать новую тактику, перестраиваться под него. Заруба у нас была ещё та. Бились 25 минут, для настольного тенниса это очень много. Когда я победил в трёх партиях, мой соперник очень расстроился. А позже оказалось, что при любом итоге мы всё равно оба ехали в Адлер, только на этот раз уже каждый в своей категории. Но нам этого не сказали. Я понимаю организаторов, потому что, скажи они нам это раньше, мы бы не показали такой зрелищной, красивой игры.
В общем, в Адлер я поехал орлом. Почему-то считал, что раз в нашей области я лучший, то и там смогу достойно показать себя. Но на фестивале я был поражен уровнем, который увидел. Играют совершенно в какую-то бешенную игру, уделывают здоровых-то соперников, не то что нас. И вот тогда я столкнулся с проблемой, которой, считал, у меня уже нет. Именно — психологическим настроем. Меня охватил такой мандраж, что я даже ракетку не мог удержать в руках. Очень не хватало тренера, который не смог поехать со мной. Чтобы поддержал, ободрил. На моё счастье, там был один человек, который нашёл нужные слова, и они подействовали. Он сказал: «Играй в свою игру. И не смотри на других!» Так говорил и мой тренер. Я смог взять себя в руки. У меня была цель — войти в двадцатку лучших. Объясню, откуда это взялось. У нас в Димитровграде есть мужчина, Николай Александрович, он долго был лучшим среди инвалидов нашей области, каждый год ездил на соревнования в Адлер и занимал место от 18-го до 25-го. Вот и я решил: надо так же. А занял… пятое место! В моей подргуппе было 60 человек! Не ожидал такого результата от себя.
Чем занимаешься сейчас?
С 2011 года я узнал о центре реабилитации для инвалидов. Сначала перебрался заниматься сюда с теннисом. А сейчас в моей жизни появился другой вид спорта — баскетбол на колясках. Хочу добиться результата здесь.
Поправь меня, если я не права… Но получается, что свои первые шаги в спорте ты делал как, грубо говоря, не совсем здоровый человек среди здоровых. А потом ты продолжил занятия тем же теннисом, но уже в Центре реабилитации инвалидов. Можно ли это расценивать как то, что ты начал свой вход в спорт с более высокой планки, а потом упростил себе жизнь, чтобы завоевывать те же первые места, но проще, легче?
Я не считаю инвалидный спорт упрощённой версией спорта для здоровых. Возьмём как пример баскетбол на колясках, которым я занимаюсь уже год. Он официально признан параолимпийским. Здесь играют люди разной категории инвалидности, начиная с ампутантов и заканчивая теми, кто получил технические травмы спины, шеи и т.п. По своим правилам этот баскетбол ничем не отличается от здорового. Те же требования к пробежкам, проведению мяча, броскам, ударам: всё засчитывается, как в нормальном виде спорта. Плюс ещё помимо мяча надо управляться со специальным инвентарём — коляской. Это не проще, наоборот, сложнее.
Легко ли, на твой взгляд, человеку с ограниченными возможностями, или, как ещё говорят, человеку с повышенными потребностями, найти себя в этой жизни, своё место, суметь реализоваться?
Думаю, не сложнее, чем обычному человеку. Это из серии «богатые тоже плачут». Есть и совершенно здоровые, умные люди, которые вялы, ничего не добиваются. На мой взгляд — всё зависит от самого человека. Но и помощь государства, конечно, нужна. Особенно колясочникам, которые элементарно не могут сами доехать общественным транспортом до места учёбы, работы. Да просто сходить в магазин — и то большая проблема. Мне в этом плане легче. В чём мне тяжело… Например, с трудоустройством. Работодатели смотрят на диагноз и сразу отказывают, ссылаясь на то, что не могут брать на себя такую ответственность. Даже не утруждая себя как-то протестировать меня на предмет профпригодности. Давно принят закон, обязывающий некоторые организации предоставлять рабочие места инвалидам. Но он не работает. Я приходил в наш Димитровградский Центр занятости, просил поставить меня на учёт как безработного, на что мне ответили: «У тебя есть определённая пенсия по второй группе, нам кажется, что тебе этого хватит».
А бороться и настаивать на своих правах?
Как? Пробовал сам ходить по частникам, везде слышал одно и то же: не хотим за тебя отвечать, не дай Бог, что-нибудь случится, нам это не надо. Остаётся, действительно, только ждать помощи от государства, что что-то изменится в лучшую сторону. Потому что на одну пенсию прожить, конечно, можно… Но совсем не так, как хотелось бы. А зарабатывать спортом, это уже другая проблема — проблема нашего спорткомитета, который не может возить нас на нужные соревнования. И это ведь не только в нашей области. Пока государство было заинтересовано, шла подготовка к Олимпиаде 2014, нас постоянно дёргали, куда-то возили, мы были как бы нужны. А сейчас всё успокоилось, никто про нас не вспоминает, не собирает. Даже ежегодный фестиваль в Адлере в 2014-м году отменили, сославшись на то, что все деньги ушли на организацию самой Олимпиады, и сейчас пока средств нет. То есть получается, что вся наша жизнь здесь, в низах, зависит от того, когда что-то придумают в Москве и спустят нашим спорткомитетам, тогда они начинают двигаться. А так — никому ничего и не нужно. Все стараются с инвалидами не связываться, и лучше всем будет, чтобы они как можно меньше напоминали о себе.
Давай вспомним о твоей совершенно замечательной истории появления на свет…
Моя мама никаких вредных привычек не имела. Вела совершенно здоровый образ жизни, у неё высшее образование, она — мастер спорта по стрельбе. Очень любила моего папу, мечтала о свадьбе. Чтобы в белом платье, с фатой… Но как-то-то у них немного затянулась подготовка, и так получилось, что мама выходила замуж, будучи на шестом месяце беременности. Естественно, переволновалась. Схватки начались прямо на свадьбе. И мой дед, которому 69 лет и у него 50 лет водительского стажа, первый и последний раз в своей жизни тогда сел нетрезвым за руль, чтобы быстрее доставить её в роддом. Так вот появился я на свет. Весом один килограмм триста граммов. Врачи даже не надеялись, что я выживу. Маме семь дней меня вообще не показывали, не давали ни смотреть, ни кормить. Кстати, диагноз ДЦП мне поставили не сразу. Родился я здоровым. Откуда взялась болезнь — до сих пор не понятно. Одна из версий, что на третий день после рождения медсестра капнула препарат в рот, от которого я задохнулся. У меня была клиническая смерть. Возможно, отсюда и последствия.
Спасибо огромное моим родителям, которые не сложили руки, а всячески пытались поставить меня на ноги. Мама моя где только что услышит, возила повсюду, по разным клиникам. Но всё было безрезультатно. И вообще врачи дали понять, что, скорее всего, я никогда ходить не буду. Когда мне было четыре года, мы поехали на море. И там маме рассказали, что в Украине есть бабушка-костоправка со звучной фамилией Кость, у неё даже лежачие встают на ноги. Она всё делала без наркоза. Растирала ноги уксусом и сильными руками буквально на живую ломала хрящи, кости, вставляя всё на место. Конечно, это был кошмар. Зато именно тогда я впервые встал на ноги! Пусть на носочках, но мог сам стоять, пробовал ходить. Через год мы съездили к ней ещё раз, теперь я встал на пятки. Хотели к ней приехать в третий раз, но она сказала, что всё, что могла, уже сделала, больше помочь ничем не сможет.
И ты зажил жизнью обычных детей?
Мои родители, конечно, хотели, чтобы я был таким, как все. Ходил в садик, потом в школу. Пытались устроить меня в группу, но ни один детсад меня не брал. Вообще, общество постоянно пыталось меня как-то изолировать. Типа, сиди, мальчик, дома. В школе, несмотря на то, что я на равных отходил в подготовительную группу, тоже хотели оставить меня на индивидуальном обучении. Мама настояла на том, чтоб я мог посещать школу.
Большое спасибо моей маме, которая не давала мне проявить слабину, требовала, чтобы я шевелился, не думал о колясках, всё делал сам. Наверное, поэтому я привык ставить себе задачи и добиваться их выполнения. И до 14-ти лет я отучился на общих основаниях со здоровыми, так скажем, ребятами. При этом был отличником! Потом я опять выпал из процесса. У меня левая нога загибалась вправо. Ни гипс, ни надрезы — ничего не помогло. В 2002 году решили опять поехать к врачам. Аппарат Елизарова — это уже была тринадцатая операция в моей жизни. Полгода я пролежал в нём. Зато результат был заметен — ноги выровнялись. Я стал лучше ходить. Но наркоз перенёс на этот раз тяжело, пошли проблемы с памятью. Поэтому школу заканчивал всё-таки на индивидуальном обучении.
Были ли ещё операции?
Нет. Я как-то вдруг понял, что и так сделали всё, что могли. Лучше уже не будет. И так уже всё здорово. Надо уметь быть благодарным и за это.
А сны не снятся, что ты вот такой здоровый…
Нет. Дело в том, что я нравлюсь себе таким, какой я есть: что я могу, что у меня получается. У меня была такая мысль, что если бы я полностью выздоровел, то у меня, возможно, в плане психологии был бы совершенно другой характер.
А что тебе в себе так нравится, что ты не хочешь этого менять?
Мне нравится, как я отношусь к людям. Я понимаю всех, сразу проникаюсь тем, какие они есть, принимаю их именно такими. Несмотря на то, что не всегда мне отвечают взаимностью. И в школе смеялись, и сейчас по дороге могут обернуться, проводить взглядом. Но я понимаю всех совершенно, к людям отношусь с добром. Никому не желаю зла. Стараюсь со всеми находить общий язык.
Зачем тебе это? Не проще ли просто избегать злых людей и эгоистов?
Наверное, это моя внутренняя потребность всё приводить в гармонию. У меня нет такого в жизни, что не пошло что-то, не получается, ну и ладно. Я всегда всё стараюсь доводить до конца. До хорошего конца.
Какими талантами ещё славен Александр Артёменко: теннисист и баскетболист?
Я ещё и композитор — ди-джей (смеется). Музыка в моей жизни также появилась спонтанно. Мне было 17 лет. Я, как и вся молодёжь, хотел развлекаться. И пошел на дискотеку. Но с первого раза в клуб я не попал: меня туда не пустили. Причём не по причине, что у меня со здоровьем что-то не так, а потому, что мне на тот момент просто не было 18 лет. Я показывал паспорт, говорил, что мне 18 будет через неделю… Мне так и сказали: вот через неделю и приходи. И я пришёл. Со смехом вспоминаю с друзьями этот свой первый приход. Как я пришел, мало того, что нарядный, так ещё и самый первый. Вошёл в пустой клуб и не знаю, что делать. Сел за столик, как путный, полистал меню. По ценам я понял, что на многое я тут не потяну. Потом были сами танцы. В общем, мне настолько понравилось, что я старался ходить в клуб каждую неделю.
Один?
Да, я люблю ходить один. Тогда есть возможность каждый раз заводить новые знакомства, узнавать новых интересных людей.
Саша, так получается, что мир — дружелюбен?
Да, конечно. Для меня — да. Наверное, благодаря моему умению общаться с людьми, у меня столько хороших знакомых. Моя девушка по началу удивлялась, как со мной тяжело идти по городу: постоянно кто-то здоровается, останавливает, чтобы поговорить… Но мы отвлеклись от музыки. В клубе меня поразил ди-джей, как ловко он там что-то делал на пульте, как красиво получалось у него сводить музыку. Я спросил, можно ли этому научиться. Он сказал, что можно, но не в нашем городе, это надо ехать в Ульяновск. И действительно, я нашёл объявление в Интернете, что как раз сегодня заканчивается набор на курсы ди-джеев. Списался с обучающим DJMadman«ВКонтакте», договорились, что он меня ждёт. Я тут же побежал к бабушке за финансовой помощью. Это было в 2008 году. Выпросил деньги на обучение и на автобус, и в первый раз один поехал в город. Нашёл этот клуб, попросил охранника позвать Madman’а. Я никогда не забуду его первую реакцию, когда он увидел меня. Было впечатление, что у него глаза выпрыгнут на лоб. Но он попытался сохранить спокойствие. Сказал — проходи, начали работать. За месяц обучения меня постоянно хвалили, ставили в пример, что было очень приятно. Нас было 12 учеников, до конца дошло всего четверо.
Правда, работать долгосрочно у меня не получилось. В одном месте не хватило опыта по началу, я чувствовал, что не справляюсь с аппаратурой, и сам ушёл. Потом были сезонные работы в летних кафе. Помню, как за один вечер заработал 2,5 тысячи только на одной песне «О Боже, какой мужчина», её просили ставить бесчисленное количество раз. А потом меня снова не взяли на работу, ссылаясь на то, что боятся нести ответственность.
Как пришло к тебе то, что ты можешь сочинять музыку?
Музыка-то всегда была со мной, постоянно в голове звучало что-то своё. Но как-то не приходило понимание, что всё это можно записать, как-то оформить. Пока мне не рассказали, что есть программы, которыми пользуются люди во всём мире для сочинения и записи музыки. В идеале, конечно, я мечтал зарабатывать на этом деньги. Но продать своё произведение получилось пока только один раз. Меня пригласили в проект, где мы втроём создали композицию. И получили за неё целых 10 тысяч рублей.
Вся сложность продаж заключается в том, что вещь мало написать. К сожалению, в России с пиратством — беда. В других странах жёстко работает закон об авторском праве. И все соблюдают его, потому что знают — наказание неминуемо. Помню, мы очень ждали выхода нового альбома «Скутера». В Германии он появился в продаже на четыре часа раньше. И мы начали упрашивать знакомого немца слить нам его на сайт. На что тот ответил: «Простите, я не могу. Меня посадят в тюрьму». Вот это и есть — соблюдение авторских прав. У нас же я несу сплошные потери. Сначала платишь звукозаписывающей студии 100 баксов минимум, затем — человеку, который под лейблом компании будет заниматься продажей твоего произведения. И его действительно купят! Кто-нибудь один. После чего выложит в свободном доступе в социальных сетях. У меня уже был такой случай, когда я общался с человеком на предмет сотрудничества, обсуждали какие-то совместные проекты… А потом он просто скопировал мою композицию, чуть-чуть изменил что-то внутри и выложил повсюду под своим именем. Я так больше не хочу.
Мечтаешь ли ты еще в чём-то реализоваться? В ракетостроении, например… Или в выращивании синих пятнистых ванд…?
Нет, конечно (смеется). Я просто пока не знаю, чем буду заниматься. Я не загадываю наперёд, просто смотрю на то, что мне даёт жизнь, и стараюсь сделать это хорошо. Что я могу сказать инвалидам и всем… Ни в коем случае нельзя загонять себя в комплексы. Особенно часто это случается с людьми после неожиданных травм. Ни в коем случае нельзя замыкаться в себе, решать, что вот теперь будешь сидеть сиднем. Надо всегда помнить, что твою жизнь за тебя никто интересной не сделает. Я правда не могу понять людей, которые вчера были здоровыми, а сегодня упали с крана и уже не знают, как жить дальше, и говорят, что всё, моя жизнь потеряна. Всегда есть для чего жить, всегда есть для кого жить. Если человек не эгоист, если человек чего-то стоит — он способен это понять.
Текст: Наталья ШКОЛЬНАЯ.
P.S. Александр не вегетарианец. Говорит, что после многолетних мытарств по больницам, где всегда были проблемы с едой, теперь (или — пока) для него главное, чтобы она просто была и была съедобной.