Сначала было слово
Сегодня защита животных выстраивается вокруг двух основных понятий – гуманность и этичность. Всем ясно, что это значит, когда речь идет об обращении с братьями нашими меньшими. Между тем, если заглянуть в толковый словарь русского языка, мы увидим, что в строгом смысле оба эти термина применимы только к отношениям между людьми. Так, «гуманный» означает «человечный, отзывчивый, внимательный к чужой личности, культурный». Под этикой же имеется в виду либо философское учение о нравственности человека, либо совокупность правил поведения среди членов какой-либо общественной группы или профессии.
При чем же здесь в таком случае животные? Ведь получается, что в современном медиапространстве слова «гуманность» и «этичность» употребляются неправильно, но вместе с тем каждый понимает их контекстуальное значение, а отличие от словарного не вызывает затруднений.
Лингвоантропологи еще в середине ХХ века назвали этот феномен языковой и концептуальной картиной мира. По мере того как меняется общество, трансформируются его убеждения и установки, а это находит отражение в языке. Словари фиксируют норму с определенной задержкой, ведь неоправданно трудоемко было бы переиздавать их чуть ли не каждый год. И, вероятно, через поколение в словарных статьях, посвященных гуманности и этичности, уже окажутся добавлены формулировки, подразумевающие допустимость их соотнесения с животными. А сегодня мы наблюдаем, как люди в своей речи демонстрируют то, что уже произошло в их сознании: ставшее более человечным и уважительным восприятие представителей фауны.
Подтверждение тому – принятый около года назад федеральный закон «Об ответственном обращении с животными». Гуманность, нравственность, ответственность, этичность получили законодательное обоснование и закрепление в области зоозащиты.
Однако возникла неоднозначность с самым базовым определением закона – с понятием «животные». В трактовке биологов, это царство, объединяющее максимально широкий круг живых организмов. В трактовке законодателей, подзащитная среда отнюдь не стала инклюзивной: из-под охраны от жестокости изъяты сельскохозяйственные, промысловые, лабораторные животные и те, кто причисляется к «охотничьим ресурсам» и «аквакультуре». Иными словами, все, кому наиболее нужен пересмотр их прав: категории наиболее уязвимые и эксплуатируемые.
От слов к делу
Провозглашая гуманность и этичность в отношении одних, общество приемлет дискриминацию других. Так можно подытожить анализ современного российского законодательства в отношении животных. Но, вчитавшись в этот принцип более отвлеченно, мы сочтем его до боли знакомым, потому что уже не раз встречались с ним где-то еще.
Например, при изучении Древней Греции. Аристотель в трактате «Политика» писал о рабах: «Если он стоит ниже себе подобных в такой степени, как тело ниже души или животное ниже человека, то он является рабом по природе, и для него же лучше быть в рабстве. Подобными людьми являются все те, кого судьба обрекла добывать себе средства пропитания при помощи своих физических сил, и кто не имеет никакой возможности заниматься чем-нибудь лучшим». Сейчас подобный ход мыслей кажется диким. Но это не мешает нам до сих пор признавать античную цивилизацию просвещенной и ориентироваться на нее как на некий архетипный образец в ряде других вопросов.
Вспомним, что в ХХ веке научно-технический прогресс и достижения философской мысли не помешали нескольким развитым странам попасть под влияние идеи, будто некоторые народы заведомо бесправны и другим в отношении их позволительно поступать как вздумается.
В основе национализма, расизма, сексизма и спесишизма лежит одна и та же суть: априорное допущение, что отдельные группы людей или животных подлежат дискриминации. Признак, по которому общественная мораль выбирает, кто попадет в эти группы, варьируется, но общий принцип не меняется.
О рациональном обосновании «жертв», исключаемых из ограничений закона и нравственности, говорить не приходится, часто обычай обращения с той или иной категорией не поддается логике. Вспомним, что в Древнем Египте кошки почитались как священные животные. И этому на первый взгляд положительному фактору они были обязаны тем, что их разводили на специальных фермах в целях жертвоприношения. Известным примером священного животного нашего времени является статус коровы в Индии. Однако страна почему-то уже много лет лидирует по экспорту говядины... Как тем временем обстоят дела у несвященных кошек и коров в России? И тех и других содержат в домохозяйствах. Первым принято покупать всю их жизнь вкусняшки, игрушки и спальные домики, и никого не удивляют избалованные квартирные питомцы, на которых хозяин тратит по несколько тысяч рублей ежемесячно, не ожидая от них никакой самоокупаемости. Вторые дают молоко (прим. ред. – у них его забирают), но здравая мысль о благодарности этому животному и отправке его в пожилом возрасте на пенсию, а не на бойню никого не посещает. Мы готовы оплачивать жизнь кошек, которые не приносят экономической выгоды, но не готовы оплачивать несколько лет жизни коров, которые ранее экономическую выгоду годами приносили.
Законодательство лишь фиксирует то, что общество находит нормальным. Убить человека – преступление, которое карается уголовным кодексом. Убить бездомную собаку – преступление, которое менее строго, но тоже карается уголовным кодексом (если законы исполняются). Убить свинью не преступление.
Впрочем, путаницы добавляет и то, что животные классифицированы в законе не по биологическим видам, а по их социальным ролям, которые они, к тому же, в течение жизни могут менять. Если кролик сбежал со зверофермы и попал в добрые руки или, к примеру, был выкуплен из исследовательского центра каким-нибудь зоозащитником, он из животного промыслового или лабораторного эволюционирует в животное домашнее, и с этого дня на него уже распространяется ранее закрытая для него защита федеральным законодательством.
«Недомясо» и «перемясо»
Как именно предрассудки укореняются в сознании – отдельный непростой вопрос. Нас больше интересует, как они его покидают.
Наличие в обществе дискриминации – это его слабое место, но не показатель того, что оно совсем пропащее. И если современники Аристотеля смогли создать великую цивилизацию, хотя и отнюдь не сразу избавились от рабства, то и наше поколение движется по верному пути, пусть пока и не слишком быстро.
Современный мир обладает огромными ресурсами, для того чтобы обойтись без эксплуатации животных.
Сегодня Земля насчитывает около пятидесяти стран, где действуют запреты на использование животных в индустрии развлечений – в цирках, дельфинариях, контактных зоопарках. Среди них как государства «третьего мира» (Коста-Рика, Индия, Бразилия), так и развитые европейские державы (Австрия, Бельгия, Ирландия). И вряд ли досуг жителей этих стран чрезмерно скучен.
Завоевывают рынок материалы, успешно заменяющие продукты животного происхождения. От натуральных кожи и меха полностью отказываются многие крупные бренды (Calvin Klein, Versace) и даже целые страны (Германия, приняв соответствующий закон, с 2017 года пришла к закрытию всех звероферм).
В экспериментах над животными все меньше необходимости за счет развития альтернативных методов тестирования продукции. В некоторых государствах запрещено использование животных при производстве косметики и бытовой химии, в других опыты in vivo пока сохраняются, но по крайней мере уже не являются единственно возможными и обязательными.
Год от года становится легче делать выбор в пользу этичности благодаря новым технологиям, движущимся в этом направлении. Не обошли они стороной и продовольственную сферу.
Пару десятилетий назад переход на вегетарианство и веганство требовал от людей, привыкших ко вкусу мясных блюд, некоторой силы воли и самоограничений. Теперь же так называемое «искусственное мясо» делает перестройку рациона максимально комфортной и безболезненной. Если сейчас широкому потребителю доступны блюда на основе растительного белка, то в обозримом будущем на массовый рынок выйдут и искусственно культивируемые продукты на базе клеток животных тканей. Уже был анонсирован успешный опыт создания курятины, для которой птице достаточно лишиться одного перышка, а не головы. И в то время как соевые котлетки консервативные приверженцы животноводства могут назвать пародией на мясо, то новые проекты выпускают продукцию, которая «мяснее настоящего мяса», потому что сразу мясом «родилась» – с правильным составом и вкусом, минуя стадии выращивания и убийства животного.
Когда лицемерие бывает полезным
Этичную продукцию можно приобрести как в специализированных заведениях, ориентированных исключительно на веганов и вегетарианцев (по той простой причине, что учреждены и возглавляются они тоже убежденными вегетарианцами), так и в обычных кафе и магазинах, где рады широкой аудитории.
Производители, которые наряду с натуральными шубами запускают линию одежды из экомеха, и рестораны, помечающие особым зеленым значком блюда без мяса в длинном и на 80% неэтичном меню, очевидно идеологии не имеют. Их задача – удовлетворять спрос и привлекать максимум потребителей ради процветания бизнеса. И если, чтобы не терять платежеспособных клиентов, надо адаптировать под них часть ассортимента, им не важно, как именно. Раз в моде красный цвет – пусть будет больше красных вещей. Раз многие спрашивают cruelty free косметику – почему бы не закупить партию у бренда со значком в виде кролика.
На первый взгляд, такая позиция лицемерна. Но у нее есть два плюса. Во-первых, ресурсы предпринимателей не безграничны: чем больше средств под влиянием растущего спроса они выделяют на производство и дистрибьюцию этичных товаров, тем меньше финансов у них остается на неэтичные, а значит меняется процентное соотношение этих категорий на рынке. Во-вторых, хотя статистики и заверяют нас, что вегетарианцы составляют в обществе меньшинство, меньшинство это довольно влиятельно, если на него ориентируются как на отдельный экономический сегмент рынка, ради которого стоит выпускать специальные позиции.
Парадокс ветеринарии
Уровень этичности в обществе можно представить себе в виде шкалы, по которой распределены разные подходы к обращению с животными. И если внизу расположатся те, кто хладнокровно приемлет страдания «братьев меньших» ради выгоды людей, то на вершине разместятся те, кто, напротив, предлагает полностью пресечь все формы взаимодействия с животными и их одомашнивания, превратив, по сути, наше общество и фауну в два параллельных мира.
Если последнее рассматривать как своего рода «апогей этичности», то важно понять, какие этапы остается пройти обществу для постепенного приближения к нему.
В первую очередь крах потерпит индустрия развлечений, связанная с эксплуатацией животных. Все больше людей сейчас узнают о страданиях животных в цирках и бойкотируют их. Родители все чаще объясняют детям, что животные должны жить в естественной среде, а не мучиться в клетках зоопарка. Для тех, кто мечтает увидеть дикие виды своими глазами, есть экскурсионные поездки к ним «в гости» – сафари. О печальной судьбе «заключенных» в дельфинариях говорят по всему миру, а в нашей стране тема «китовой тюрьмы» получила широкую огласку. И если стереотип о «необходимом животном белке» все еще живет в головах у большинства, то страдания животных исключительно ради забавы и удовольствия общество все сильнее не приемлет.
Во-вторых, мода формирует потребительское поведение масс. Шубы из натурального меха уже воспринимаются как «прошлый век», а значит их покупают меньше. Следовательно, и производят меньше. Постепенно альтернативные материалы вытеснят и другие неэтичные – кожу, шерсть, шелк и т.д. Могли ли мы раньше представить себе сапоги из грибниц или ананасовой кожуры? А такие уже есть.
Питание. Данный этап на пути общества к этичности уже давно начат. Однако в разных странах прогресс идет в своем темпе. Логично предположить, что все люди не откажутся от продуктов животного происхождения в один момент. Данный процесс продлится достаточно времени для того, чтобы при этом экономические системы успели плавно перестроиться на новые приоритетные производства. Так, молочные фермы начинают производить растительные аналоги, а обычные рестораны становятся веганскими.
В настоящее время люди, решающие связать свою работу с животными, нередко попадают в идеологическую ловушку: специальности, которые могли бы быть самыми гуманными, на деле идут бок о бок с мучением и убийством. В детстве ребенок мечтает уподобиться доброму доктору Айболиту. Повзрослев, для воплощения своей мечты он поступает на ветеринарный факультет… где его учат ставить опыты над живыми существами и контролировать качество изготовляемой из них продукции.
Таким образом, первый шаг в сторону этичности, который предстоит сделать человечеству – это установление в отношениях с меньшими братьями симбиоза вместо эксплуатации. Помимо страданий общество в состоянии приносить животному миру и нечто хорошее, например создание среды, необходимой для размножения находящихся на грани исчезновения (прим. ред. – по вине человека в том числе) видов. «Человек разумный», сотворивший развитую цивилизацию, должен убрать из общения с животными всякое зло и посмотреть, что останется.
Ценности — фундамент возможностей
У каждого человека есть некий внутренний ограничитель. В тех случаях, когда нам было бы проще соврать или, например, своровать, мы, видя такую возможность и понимая ее выгоду, обычно воздерживаемся и предпочитаем поступить честно. Наши ценности для нас важнее.
Но бывают ситуации трудного морального выбора, когда человеку приходится поступиться с его ценностями, потому что в противном случае он предвидит слишком трагичные последствия для себя, своих близких и т.д. Следовательно, наличие этических ценностей само по себе не гарантирует возможность придерживаться их.
Общественное мнение для оправдания неэтичных, но удобных действий имеет привычку подменять понятие «сложно» понятием «невозможно».
Примеров вегетарианцев, которые прожили долгую, здоровую, полноценную жизнь, в истории слишком много, чтобы не звучал абсурдно тезис, будто без мяса прожить невозможно. Но, разумеется, в современном мире с его традициями употреблять мясо менее хлопотно, чем придерживаться рациона без продуктов убойного происхождения.
Десятки стран, где уже много лет отменены тесты косметики на животных, наглядно доказывают, что соблюдать безопасность при производстве продукции возможно без принесения в жертву лабораторных особей. Но государствам, по старинке проводящим опыты in vivo, легче следовать заведенному порядку, чем менять законы и закрывать виварии.
Для того чтобы новая модель прижилась в обществе, ее функционирование должно быть не только возможным, но также удобным и выгодным. Однако в первую очередь требуется, чтобы в ее основе были заложены соответствующие ценности. В противном случае, руководствуясь только коммерческим интересом и экономией трудозатрат, мир рискует скатиться в безнравственность.
Возвращаясь к вопросу о перспективах формирования гуманного и этичного по отношению к животным общества, мы видим, что возможности для отказа от эксплуатации человечеством других биологических видов созданы уже в большинстве областей. В некоторых из них они к тому же стали не менее или даже более выгодными, чем использование животных. Что касается ценностей, они постепенно проникают в сознание, закрепляются в лексиконе, просачиваются в законодательство… И если нынешний курс будет продолжен, однажды Земля встретит поколение людей, которые будут недоумевать, зачем интеллигенты ХХ века разводили на убой животных, так же как мы недоумеваем, почему столь великий мыслитель, как Аристотель, не усматривал ничего предосудительного в рабстве.
Аврора Ливрова