Архитектор, художник, фотограф и вегетарианка. Серафима Мирная окончила Национальную академию искусств и архитектуры, выставочную деятельность начала в 2006 году в качестве художника, а в 2012-м впервые представила свои фотоработы. Серафима специализируется на репортажной и портретной съемке, в работах раскрывает суть людей и предметов.
Серафима, как перестать есть мясо?
На самом деле я с детства не любила ни мясо, ни рыбу. Помню, как мама постоянно бегала за мной с тарелкой рыбы, а я не хотела есть. Мясо я не могла есть, потому что оно напоминало о животном. В какой-то момент, прочитав одну книгу, я просто поняла, что мне это не надо. Я узнала, что у животных тоже есть душа, и они ничем не отличаются от нас. Тогда почему я должна есть их плоть?
Были ли конфликты с окружением?
Да. Мои родители первое время считали, что я сумасшедшая. Но у меня не было стадий, постепенных переходов, как у всех начинающих вегетарианцев. Я просто перестала есть мясо и всё. Мне очень понравилась история одного моего знакомого: «Я на Новый год доел всё, что было дома из мясного, и больше не ел!». Но правильное питание само по себе сознание не изменит, оно может лишь помочь освободить тебе время для занятия чем-то более, скажем так, правильным.
Что такое искусство для тебя?
Искусство – это то, во что я верила больше всего в жизни. А потом разочаровалась (смеется). Я верила, что искусство – то, ради чего нужно жить. Это возможность создавать что-то новое. Создавать то, что может поднимать и радовать людей. Потом я поняла, что это всё скорее некая душевная боль человека, которую он выливает на бумагу, а потом почему-то все ходят и восторгаются этим. Либо это может быть некой концепцией, которая помогает видеть мир по-другому... То, что происходит сейчас – не проходя по личностям – это постмодерн, который никуда не делся. Он просто усугубляется и усугубляется. Ничего нового не происходит. Заходишь в новые галереи – и видишь только спекуляции новыми материалами, но внутри этого всего нет идеи.
Для меня искусство утратило смысл, потому что однажды я подумала: «А что хорошего ты сделал?». Да, ты можешь нарисовать теперь как Врубель или другой художник... Я могу сделать копию – и что? Что нового я создаю? Зачем? Какая-то вторичность. Работать только ради денег – ну, не знаю. Один период я пробовала рисовать то, что хотелось мне. Я ощущала «поток», рисовала, не могла остановиться, организовала свою выставку… Но я не могу сказать, что это искусство, которое несет людям радость. Ведь мне на момент создания работ было душевно плохо. Вероятно, надо было продолжать, сделать из этого бренд, но мне стало неинтересно. Потому что эти работы родились не из чего-то чистого и настоящего – они родились из боли и разочарования в жизни. И я не видела смысла: зачем кто-то будет смотреть на мою боль? Примерно так.
После разочарования в живописи я стала заниматься фотографией, потому что считаю её честнее. Снимая, ты видишь мир четче, в этом меньше тебя самого. Потому что когда ты рисуешь портрет человека, всё равно очень много вкладываешь себя. По сути – это твой портрет.
Мне очень импонирует минимализм в фотографии. С другой стороны, в этом тоже есть нотка наигранности. Даже в репортажной съемке (чем я больше всего сейчас занимаюсь): ты можешь поймать человека в определенный момент, но вдруг понимаешь, что это всё равно неправда. Это было правдой лишь в тот момент. Как только ты это запечатлел, оно становится твоим, это ТЫ увидел. Человек мог даже не знать, что у него есть такие эмоции. Поэтому я не готова на заказ снимать портреты красивых девушек, всячески стараюсь избегать подобной работы. Ты фотографируешь человека: щелкаешь, щелкаешь... Вроде бы ничего: сидит красивая женщина, у нее развиваются волосы... Надо просто правильно выстроить композицию и отдать ей фото. Но у меня не получается так снимать. Я всё равно лезу в душу, всё равно расспрашиваю, всё равно вытягиваю из человека некую подлинность. А то, что получается, – зачастую это лучше не показывать людям. Потому что люди не хотят знать, что они на самом деле такие. Это очень странно.
Например, приходит человек. Женщина определенного возраста. Её красота постепенно увядает, но она хочет почувствовать себя вновь красивой. Она приходит к фотографу и говорит: «Мне нравятся ваши фотографии, сделайте, чтобы я тоже была красивой». И в какой-то момент ты не то чтобы видишь её морщинки или что-то еще... Ты начинаешь видеть, почему она взрослая, сколько в ней боли – и я понимаю, что человек не хочет этих фотографий. И просто удаляю половину фотосессии. Ведь если отдать ей все исходники, это повлечет определенные последствия.
То есть ты вынуждена врать?
Да. И искусство зачастую – это ложь. Это иллюзия, к которой мы постоянно прибегаем. Например, фотография. Любая фотография – ложь. Получается, что, с одной стороны, мы стремимся к чему-то высокому и божественному, а с другой стороны – попадаем на крючок обмана самих себя.
Возьмем в качестве примера фото ВКонтакте. Ты много знаешь людей, которые похожи на свои аватарки ВКонтакте? Мы в образе. Мы всё время стараемся создать иллюзию. Вот свадьба – это очень интересно. Многие не любят снимать свадьбы, а я очень люблю по своим причинам. Мне нравится смотреть на отношения людей. Это новые люди со своими незнакомыми и таинственными для меня жизнями. Ты словно врываешься в самое сердце чьей-то чужой жизни и оказываешься внутри огромной иллюстрированной книги. После каждой съемки свадьбы я не могу читать. Давно я не могу читать книжки как беллетристику, потому что тут реальная история – зачем нужна бумага? Но я всё равно создаю иллюзии. В этом и есть искусство. Кто что выбирает.
Что ты думаешь по поводу выражения «искусство – это попытка быть богом»? Или для тебя это способ достучаться до правды?
Скорее как способ рефлексии. Это способ переваривания мира: через фото, через живопись – через всё. Тебе нужно создать продукт, чтобы поставить какие-то точки. Это вроде дневника. Даже классические пейзажи нужны в первую очередь людям, которые их рисуют. Все картины нужны, в первую очередь, художнику. Вообще, я думаю, любое искусство должно быть, в первую очередь, посвящено Богу. И речь идет не об иконах. Это должно быть потоковым. Если у тебя «идет поток» – рисуешь.
Меня вдохновляет эпоха Возрождения. Вся эта эпоха прекрасна! Там рисуют толстомясых голых женщин, толстых голых мужчин, пухлых щекастых младенцев... Ты смотришь – всё это действительно возвышенное. Значит, через людей «шло»! Пусть это была не духовность, но это было искусство, которое помогало. Оно и сейчас помогает! Люди просто так не ходят в Сикстинскую капеллу! Люди просто так не смотрят на Собор Святого Петра, понимая, что у тебя всё внутри звенит! И звенит так, что с тобой действительно что-то происходит в этот момент!
После искусство стало вырождаться. Постепенно. Те же младенцы, всё тоже самое – но уже пошло. Рококо, барокко – уже появляется пресыщенность и аляповатость. Модерн появился уже в состоянии агонии. Раньше искусство отображало умы людей: существовал общий стиль и было хоть что-то понятно. Хоть какая-то группа людей думала в одном направлении. Но весь двадцатый век – это же жуткая полифония. А сейчас! Мы просто превращаемся в пиксели.
Есть критерий, чтобы работа была подлинной на твой взгляд? Чтобы это было подлинное искусство? Есть формула?
Наверное, это некое внутреннее состояние: когда ты смотришь – и этот объект тебя держит. Просто должно цеплять.
Искусство раньше было заказным, это было искусство для чего-то: панно или храмовая роспись. В какой-то момент это утратилось. Заказчик стал неважен, мы создаем теперь своё! Но то, что мы сейчас создаем, – зачастую мусор. Почти всё мусор. И что ты с этим будешь делать? Ничего. Если ты не успел это продать, то оно будет бессмысленно лежать дома.
Мы все воспринимаем мир по-разному. Почему мы ищем, ходим, читаем книги? Мы ищем то, что нам будет понятно. Мы ищем чего-то такого же, как мы сами. Потому что очень страшно одному. Очень страшно от постоянного одиночества. И потом ты находишь человека, который так же думает, понимает, видит – и впиваешься в него, потому что больше тебя никто не понимает.
Очень многое зависит от личности художника, от его неких болезненных качеств. Именно это и привлекает людей: постоять-подумать, переосмыслить, посмотреть на его жизнь. Это дает человеку ощущение, будто мы что-то понимаем в этой жизни. Наверное, это самая важная часть. Здорово, когда ты создаешь иллюзию того, что тебя поняли. И поняли не легко, не в лоб, а когда ты создал что-то немножко скрытое, но при этом оставил ключи – и другой человек берет ключи, открывает. Искусство – это очень большая ответственность. В первую очередь это ответственность. Потому что ты создаешь то, что влияет на умы других людей.
Беседовала Маша Сарафанова