У меня с детства дома всегда были небольшие домашние питомцы – хомячки, морские свинки, попугайчики. Я обожала животных, могла с ними сутками возиться, как и сейчас.
И вот однажды, когда мне было лет 12-13, Микки – одна из моих морских свинок (их было три у меня на тот момент) – приболела. Он ничего не кушал и мало двигался. Мы всей семьей были жутко расстроены и обратились за советом к заводчикам, у которых их купили. Те по симптомам сразу сообразили в чем дело – запор – и дали нам руководство к действию (какие-то таблетки) и объяснили, в каком количестве, как часто и каким образом их давать нашей свинке. И вот мы очень ответственно принялись за лечение: делили таблеточку на сколько-то частей, брали одну часть и толкли ее в специальной ступке, потом разводили водой и через пипетку капали в ротик нашему любимцу. Вся семья за него переживала. Все челны семьи по несколько раз на дню подходили к его клетке в надежде увидеть, что ему полегчало.
И вот в один из тех дней со мной произошло важное событие. Был ужин, мы собрались всей семьей на кухне, сели за стол. Мама всем раскладывала по тарелкам салат, картофельную пюрешку и жареные котлеты. А я сильно переживала за свою свинку, аппетита не было, я сидела за столом, задумавшись и глядя на клетку с Микки.
Мою задумчивость прервала мама, обратившись ко мне: «Что сидишь? Нюни распустила. Да выздоровеет твой Микки, не переживай! Ешь давай! Я вон какие вкусные свиные котлетки приготовила. Давай, кушай». Я перевела взгляд на стол и тут меня как молнией ударило!
Я увидела, как на столе стоят тарелки с кусками тела мертвого животного, убитого животного, расчлененного животного, животного, на месте которого легко мог бы при других обстоятельствах оказаться мой любимый Микки, будь он более крупным и упитанным. Меня поразила эта ужасающая разница в отношении к двум живым существам! Одного мы очень любили, дали ему имя, купили клетку, поилку, маленькую мисочку для сухого корма, папа смастерил для него домик из фанеры, в котором Микки спал и на который запрыгивал, когда хотел размяться в довольно тесной клетке, и сейчас вот волновались за него и лечили. А другую свинку, пусть и не пушистую, как Микки, мы совершенно безжалостно, бездушно пожирали за столом. Именно пожирали. Другое слово на тот момент мне в голову не приходило. Я смотрела теперь на наш ужин как на трапезу варваров, дикарей, которые поглощали пойманную, растерзанную и убитую на охоте жертву.
Осознание это было настолько ошеломляющим, настолько глубоким, что оно побудило меня навсегда отказаться от «продуктов», которые раньше могли бегать, прыгать, дышать...
Елена Ларченко