На протяжении двух последних лет я писала эту небольшую, но глубоко философскую новеллу о жизненном пути Эсмаила, которая вобрала в себя мудрость Востока и мятежность Запада. Каждый из читателей сможет увидеть в этой книге определенную часть себя и по-новому взглянуть на некоторые привычные нам вещи. Она несомненно стоит вашего внимания. Много-много любви из моего сердца да в ваши сердца!
Према Сундари
<...> С усердием я поднялся с кровати. Мне не хотелось ни чистить зубы, ни принимать душ, и я прямиком пошел на кухню готовить полузавтрак-полуобед. Ожидая пока остынут мои только что пожаренные котлеты-полуфабрикаты и каша средней паршивости, я и пошел в ванную. С твердой решимостью я был намерен попрощаться с бородой. Уж слишком я выглядел старо, не бреясь столь длительное время. Я включил на всю мощность горячую воду, и клубни исходящего от нее пара создали атмосферу туманного индийского вечера. Я взглянул на свою бороду в последний раз, схватил бритву и без малейшей жалости начал церемонию прощания. Влага оседала на моих плечах, потихонечку захватывая территорию всей ванной комнаты. Несколько беззаботных движений – и я снова юнец. Мое лицо расплывается в довольной улыбке. Но вдруг один неаккуратный поворот, скольжение пяток по гладкой плитке, висок сливается в объятиях с кафелем – вся жизнь перед глазами – и бордовая жижа из моей головы. Ослепительная вспышка света плавно вырисовала передо мной луг, на котором паслись коровы. Благодать-то какая! Воздух, настоянный на травах, мягко щекотал легкие. Бархатными трелями птицы наполняли пространство, в солнечных лучах нежились цветы. Я обернулся и увидел старого пастуха, играющего на дудочке. Я вдохнул поглубже, чтобы окликнуть его, и из моего горла мягко полилось протяжное «Му-у-у». Что за наваждение? Я набрал воздуха в легкие еще больше и постарался крикнуть, что есть сил, но не смог молвить ни слова, кроме гортанного «Му-у-у». Меня охватила паника. «Такого просто не может быть», – кричал я, раз за разом издавая лишь неистовое мычание. Я крутился вокруг своего новообретенного тела, как собака, что кружится за своим хвостом. Господи! Господи! Господи! Что за страшный сон?! Я задыхался в ужасе, тонул в страхе необратимого. Я не чувствовал ни четырех конечностей под массивным телом, ни страшную тяжесть вымени, полного горячей жидкости. Я полностью был во власти мандража. Увидав мое негодование, старик медленно подвелся со своего раскладного стульчика и так же медленно приблизился ко мне, словно не шел, а плыл. Мои глаза, казалось, вот-вот вылетят из орбит. Я со всех сил пытался выбраться из тела коровы. Я не мог быть коровой. Я человек! «Я человек», – пытался я объяснить старику, но ничего, кроме «Му-у-у», выдавить из себя мог. Увидав ужас в моих огромных глазах, он сам не на шутку перепугался, но сразу же взял себя в руки. «Милая моя», – ласково молвил он мне, улыбнулся и закрыл лицо руками, пытаясь спрятать от меня свои слезы. Меня это очень смутило, но и остепенило мой страх. Я замер в ожидании. Своей шершавой рукой он погладил меня по выступающему хребту и повел за собой. Я покорно следовал за стариком, повинуясь его магнетическому голосу. Мы подошли к обветшалому дому с соломенной крышей, и оттуда вышла старуха в засаленном фартуке. Старик печально кивнул ей головой и тихо, почти шепотом, сказал: «У Варьки бешенство. Веди ее на убой, но рот на замке держи, баба! Не протянем мы с тобой эту зиму, как оставим корову в хлеву помирать. Скажешь на комбинате, что дед твой запил, и деньги нужны – долги отдавать. Но, цыц, ни слова!». В моей голове не ничего не укладывалось, в оцепенении я смотрел то на старика, то на старуху. «Я же не корова! Вы не имеете права меня убивать! Я буду жаловаться во все инстанции», – мычал я. Старуха встрепенулась в ужасе, накинула мне веревку на шею и стала погонять к воротам. Моему страху не было предела. Я ревел и метался со стороны в сторону. Пытаясь вымолвить хоть одно понятное для стариков слово, мой рот переполнялся слюной. «Не ведите меня на убой! Молю вас», – отчаянно ревел я. Проклятая старуха тащила меня, словно она не женщина, а трактор, и с дьявольской силой била меня палкой. Я никогда в жизни не испытывал такого отчаяния. «Господи, молю, спаси меня! Молю, разбуди от этого страшного сна!». Но пробуждение так и не наступало, а ужасающая реальность все больше давила на виски.
Скотобойня по велению неведомых сил находилась ближе, чем мой собственный нос. Четверо здоровых мужиков схватили меня и поволокли в неведомом направлении. Кошмарный смрад стоял в стойле, а механический шум бил по перепонкам с необычайным упорством. Я увидел, как коровы одна за другой выходили из стойл и поднимались по проходу на металлический помост с высокими перегородками. Задыхаясь от страха, они пытались найти выход к спасению. Но палками и пиками их толкали в загон. Там человек в комбинезоне с какой-то музыкальной ритмичностью выстреливал электропистолетом им между глаз, пытаясь оглушить их током. Но дикий рев давал понять, что смерть не приходит к ним так легко. Каменные и почти бездыханные они падали. Перегородки исчезали, а животные, свалившись на бок, выкатывались со своего пьедестала. В конвейере я увидел и совсем маленьких телят. Да как не подавится «гурман» мясом этого совсем еще невинного ангела?! Вселенская скорбь, как глубоководный водоем, давила на меня со всех сторон. Человек в комбинезоне поочередно перехватывал цепью коленное сухожилие коровы и с помощью подъемника подымал четвероногую вниз головой. Я не мог понять, что ощущают умирающие коровы: ненависть к человеку в комбинезоне или невзыскательность и прощение, но в смертной агонии молили они о спасении. И ужасающий рев стоял кругом, как неизменный символ желания жить, – самый страшный звук на свете, который мне когда-либо приходилось слышать. В надежде они срывались с цепей, но человек в комбинезоне неустанно оглушал их электрическим током и снова и снова подвешивал их. До последнего вздоха животное не прекращало своей борьбы. Острым ножом, как у османских ханов, он перерезал им глотки, и кровь фонтаном вырывалась на свободу, стремясь окрасить смертельным багрянцем резиновые сапоги своего мучителя. Этим же ножом он перерезал передние ноги у колен. Второй человек в комбинезоне у «тупой скотины» (так кричали на животных, которые не хотели умирать) отрезал свернутую на бок голову. Третий человек в комбинезоне сдирал шкуру, четвертый – разрубал туловище надвое, пятый – доставал внутренности, а шестой человек в комбинезоне распиливал пилой тушу по позвоночнику, и дальше она попадала в морозильник, чтобы через несколько дней седьмой человек продал части мученицы, а восьмой – нажарил из нее котлеты. Все это происходило настолько быстро, что никто даже не заметил, что я на секунду остановился и увидел участь, которая ожидала и меня. Встреча с мучительнейшей смертью отобрала у меня дыхание и я, окостеневший от ужаса, не мог ступить ни шагу. Разъяренный мужик схватил кувалду и вовсю отвесил мне удар по голове. Висок сливается в объятиях с бетонным полом – вся коровья жизнь перед глазами – и лужа бордовой жижи из моей головы. И вновь ослепительная вспышка света. И моя влажная ванная комната.
Не знаю, как долго я там пролежал. Наверное, котлеты уже успели остыть.
Скачать полную версию книги можно на сайте http://premasundari.me