Ланой Крамски - поэтесса и редактор
- Лана Крамски, у Вас такое красивое имя. Это Ваш творческий псевдоним?
- Это, конечно, псевдоним. Связан он с моей непонятной страстью ко всему польскому и лаконичному. То место, где родился мой дедушка, совсем близко от польской границы и, кто знает, может быть, это какой-то зов крови? На самом деле, для меня это такой способ "непривязанности к результатам своего труда", такое отпускание хлебов по воде: все, что связано с этим именем – будь то успехи или поражения – я не принимаю близко к сердцу.
- Лана, расскажите, пожалуйста, о том, чем Вы сейчас занимаетесь, и о том, что хотели бы осуществить в этой жизни?
- Я работаю редактором, сейчас занимаюсь книгами для детей. Вообще, хорошая литература - это моя страсть. Если говорить о моем писательстве, то пишу с детства, когда-то в студенчестве даже получала стипендию от Союза писателей, но это было так давно, что, кажется, вовсе и не было.
Сейчас я готовлю к запуску блог о современной русской литературе последних двадцати лет. Поскольку книги – это моя большая любовь, я поймала себя на том, что постоянно рассказываю друзьям о хороших русских писателях. И даже те из них, кто близок к литературе, мало что знают о них, это какое-то слепое пятно. За последние несколько лет мы отвыкли от мысли, что современная русская книга может быть хорошей. Хочется рассказать и показать, что это не так, сориентировать в этом пространстве, которое на самом деле очень непростое. Так что я объявила о "годе современной русской литературы" и читаю по книге в неделю. Сейчас это мой основной личный проект, называется он Bookriot.
— Лана, Вы пишете замечательные стихи, они где-то опубликованы?
— Спасибо. Когда училась в институте, публиковалась в маленькой факультетской газете. Сейчас мне, кажется, вполне хватает жж. Я абсолютно не из тех, кто будет "создавать архивы" и "над рукописями трястись". Мне достаточно того, что они лежат в одном месте, и каждый может что-то прочесть, найти для себя. Для меня процесс творчества самоценен: написал - отдал. Ко всему, что происходит после, я практически не имею отношения. Наверное, это мое убеждение, что все хорошее остается, и если эти строки окажутся достаточно хороши, то они сами о себе позаботятся.
— Лана, Ваша любимая цитата: «Если встретишь Будду, убей его». Объясните, пожалуйста, как Вы ее понимаете и применяете в жизни.
— Одна из множества моих любимых цитат. Речь идёт о том, что мир непознаваем и каждое озарение - не последнее. Как только человек говорит себе "я постиг", "я знаю", он моментально скатывается на самую первую ступень. Речь о том (и эта мысль мне нравится больше всего), что не нужно никого пытаться "учить жизни". Максимум, что мы можем - это открыться и позволить жизни изменить нас.
— Есть ли у Вас духовные авторитеты? Расскажите, пожалуйста, о Вашей личной философии, любимых философах, людях, оказавших влияние на Ваше мироощущение.
— Краеугольный камень моей личной философии – это быть честным с самим собой. Всегда. С этого все начинается. Признаваться самому себе в зависти, лицемерии, лени и прочих вещах, на которые всегда хочется закрыть глаза и оправдать себя. Мы все в глубине души знаем как надо, осталось только вытащить это знание на поверхность и жить вровень с ним. Тут много способов и путей, мне лично близки Веды, именно потому, что они дают очень четкие рекомендации, которые работают. И безумно нравится их спокойное и дружелюбное отношение ко всем религиям. Очень близки ценности Экхарта Толле и Стивена Кови. Вообще, идея, что "нет цели лучше, чем приносить людям пользу" - это такой маяк, на который всегда можно ориентироваться, что бы в жизни ни происходило. Чтобы быть счастливым, нужно поменьше думать о себе, любимом. Если же говорить о, собственно, философии, мне нравится Бодрийяр. Он еще 50 лет назад предсказал то, что происходит с нашим обществом сегодня.
— Есть ли вопросы, на которые Вы не нашли пока ответы?
— Безусловно. И это хорошо. Пока ты задаешь вопросы, ты идешь вперед, развиваешься, что-то делаешь, ищешь. Я по природе – искатель, мне интересно, как все работает, какие механизмы управляют миром, "во всем мне хочется дойти до самой сути". Механизмы взаимоотношений, творчества, вдохновения... Тут вопросов всегда будет больше, чем ответов. И это очень хорошо, так интересней.
— Согласны ли Вы с положением Шопенгауэра, кажется, что если и существует любовь, то только матери к своему ребенку?
— Ну, нет! Любовь повсюду. Этот тот механизм, который все приводит в движение. Мы немножечко разучились ее видеть, сохранять и пропускать сквозь себя, но это не значит, что ее нет. У Шопенгауэра, кстати, как раз присутствует тоска по ее искреннему проявлению. Есть одно чудесное стихотворение о том, что "отсутствие любви не есть повод для грусти. Отсутствие любви - повод для любви". Я совершенно с этим согласна. Главное - не препятствовать себе видеть ее.
— Вы были в Африке? Поделитесь впечатлениями.
— Та Африка, в которой я была, может быть, гораздо цивилизованней нашей родной страны; того, что мы подразумеваем под словом "Африка", там, наверное, меньше всего. Но ощущение чего-то чудесного - оно все равно не исчезает. То, что у меня от нее осталось, - это какие-то осколки: девочки ходят в школу в темно-темно синей строгой и очень красивой форме, кондукторы в автобусах - все мужчины, сидят за специальным столиком с прикрепленной к нему кассе и сразу же выбивают тебе билетики. Таксисты шумные, все время торгуются и очень плохо говорят по-английски. Но поддерживают разговор все равно. Восточный базар - это отдельное приключение. В него входишь через резную арку, как в пещеру Сим-Сима. Я не особенно азартна, но эта атмосфера захватывает, потому что так, как торгуются арабы - не торгуется никто. То, что поразило меня больше всего - там удивительно высокое небо. Я не знаю, за счет чего создается такое впечатление, но вот это ощущение высоты – оно настигает тебя везде.
— Где еще Вы бывали? Какие места на Земле Вы любите?
— Я не так уж много путешествовала, но вот город, который меня покорил - это Сиди-Бу-Саид. Его называют городом влюбленных и художников, сине-белым городом, его очень любили Николай Гумилев, Андре Жид и Мопассан. Там на самом деле все окна и двери выкрашены в пронзительный голубой цвет, а стены - только белые. Поднимаешься вдоль узких улиц вверх, мимо лавочек с сувенирами, украшениями, маленьких местных кафе, в которых сидят только мужчины, мимо андалузских домиков, а наверху - удивительный средиземноморский вид, прозрачный воздух. Природа как в сказках 1001 ночи - агавы, мясистые алоэ, больше похожие на деревья, цветы, растущие прямо на оградах. Говорят, через море можно увидеть Сицилию. Туда хочется вернуться.
Хочется снова на Кипр, потому что это очень спокойная, солнечная земля, которая не грызет тебе сердце. Вообще, почти все Средиземноморье меня успокаивает. Но я все же больше мечтатель, чем путешественник.
— Как Вы пришли к вегетарианству? Какова была мотивация?
— Всегда знала, что рано или поздно откажусь от мяса, но это был довольно длинный внутренний путь. Просто в какой-то момент почувствовала, что этот шаг на самом деле очень мне поможет в нелегкой работе над собственным характером. У меня жесткий характер, категоричный, поэтому отказ от мяса – это, прежде всего, отказ от внутреннего насилия над людьми. Интеллектуального, в том числе. И это было самой главной мотивацией. Если человек укоряет окружающих в пищевых привычках, позволяет себе высокомерное отношение и культивирует чувство собственной правильности, то, на мой взгляд, такое вегетарианство только питает гордыню. Физический аспект для меня не особенно важен, но, тем не менее, я довольно быстро почувствовала, как организм начал очищаться.
— Как относятся к вашему способу питания родные и друзья?
— Очень по-разному. Есть те, кто поддерживает, кто-то считает это причудой, модным веянием, переживает за мой обмен веществ. Я стараюсь сглаживать острые углы и не акцентировать.
— Не чувствуете ли Вы себя белой вороной в обществе?
— По каким-то неведомым причинам этот вопрос мне задают постоянно. На самом деле, меня окружают чудесные люди. Вообще, мне кажется, что любовь может сгладить любое расхождение во взглядах, а эго, напротив, очень любит чувство отделенности и обособленности. Помогать и служить другим своими делами, словами и примером – лучшее, что мы можем сделать. Это очень большое счастье. Если так поступать, то о своей "особенности" (чаще всего мнимой) не думаешь совсем, это ерунда.
— Приходилось ли Вам спорить с кем-либо по поводу вегетарианства? Какие аргументы Вы услышали и что возразили?
— Мне кажется, это настолько важное и интимное решение, что спорить по этому поводу бессмысленно. Мы все сталкивались с ситуацией, когда кто-то так горячо и назойливо рекомендует какой-либо фильм или книгу, что напрочь отбивает желание его смотреть/читать. Здесь – тот же самый механизм. Самый лучший способ убедить кого-либо в чем-либо - это свой собственный положительный пример. На самом деле, здоровый образ жизни - крайне заразительная штука. А вот фанатизм, наоборот, здорово отталкивает.
— Какие блюда присутствуют в Вашем рационе?
— Я стараюсь пить много воды. Очень люблю фрукты, орехи и сметану - могу питаться только ими. Из овощей – брокколи, цветную капусту и сладкий перец. По утрам балую себя молочными смузи. И обязательное теплое молоко с гвоздикой и кленовым сиропом перед сном и рано утром. Очень люблю овощные крем-супы, особенно тыквенный. А на праздники даю волю своей страсти к пирогам - обычно пеку какой-нибудь творожный или шоколадный.
— Как Вы думаете, можно ли мясоеда, который прекрасно знает, что без мяса вполне можно обходиться, считать вполне моральным человеком?
— Я точно знаю, что судить и выносить моральный приговор таким людям я не вправе. Прекрасно, если ты отказался от мяса. Но мне и в голову не придет формировать свой круг общения в соответствии со вкусовыми пристрастиями. Вегетарианство – это не цель, а, скорее, одна из множества ступенек. Но путь у каждого свой, и мы не можем, не зная его, судить человека. Ненасилие, кажется, и есть главный постулат вегетарианства? Так вот, я - за ненасилие.
Поделитесь, пожалуйста, с нашими читателями вашими стихотворениями.
Переходи на свет. шепот. земную твердь. солнечный континент. цокающий язык.
Переходи на ты, сразу, как из воды, синей морской воды, первой ночной звезды.
В крик, в первородный стон, вещий короткий сон, где тебе дом, кров, старый гнилой причал.
Где тебя ждет тот, кто тебе адски жмет: что зажимать рот невмоготу. устал.
Где для тебя строй: каждый второй - герой, каждый восьмой - меч, гаснущий горизонт.
Где за спиной речь: глянуть - и онеметь, в злую тугую клеть всех четырех сторон.
****
И сюжет, из которого льется мед, пополам с пахучей густой смолой:
Бог его заприметил, окрикнул - стой, отер пот со лба, остудил пыл,
Подтянул на неверной струне жил. полюбил - на широкий сквозной проспект,
На огромный город, на длинный год, неприрывный сет, боль особых мет,
Каравай из пресных густых вод. я хочу сказать, не отводит взгляд, строг и зорок,
Точен и справедлив: меж лопатками - нитка, а там - заряд, чуть расслабишься -
И обрывает лифт, прерывается песенка, пустота: и шаги кругами, и от лица
Такой яркий свет - до нутра, костей.
С каждым шагом светлей.
все светлей,
светлей
***
дверь закрывает, учит меня любить.
я - молодняк, выплывающий понемногу:
провод открыт, поддается любому току.
поводов нет, отдайся любому богу,
он тебя вычистит, выскоблит изнутри.
накипь. черная выцветшая позолота.
что во мне тонет от года, просится в воду,
что во мне ищет незанятых рук, брода.
я остаюсь, остаюсь, это время года
просто такое. осень ломает руки -
ветки,
я здесь, в сердцевине, здесь посередке,
мне и не надо большего, фразы метки,
колки, остры, станешь тут мять салфетки,
станешь искать утешенья....
(возврат каретки)
лучше сначала.
боль, что подходит к горлу,
перебирает костяшки, слезит глазки,
я ее нежно, - ситцевая рубашка,
пальчики, чтобы шептать, ударять сколом
меткой отточеной фразы.
долго ли, скоро ли?
мама, я оловянный солдатик. олово
сладко шипит от огня - славный звук.
Заживо.
***
Эти легкие, что полны воды,
камышей, тонких водорослей, и ты
под прозрачной ее тишиной - дыши,
говори.
дальше, следующий кадр: тепло, пыль.
я целую ладонь, вытираю пот:
узкий лоб, чужая страна, оплот
соблазнительных выгод, барак, сквот.
И скребется с другой стороны виска
равнодушный зверек.
Говоришь: тоска,
без тебя это лето все в комарах,
липких платьях, счастливых чужих мечтах.
Остается ночь коротать до утра.
засыпаешь и видишь
море.
***
Все, что я помню – снег,
что не могу забыть – это твое лицо.
И между ними – белая пустота.
Красная точка константы расплавилась и поплыла,
словно какой остров в Карибском море.
Я узнаю города
по концентрации серого, виски, льда,
по наручным часам девочки в переходе
метро.
В той стороне, где мы
становится рано темно,
становится раной любое воспоминание:
вот ты лежишь, пьяный,
волны качаются, пальмы,
время течет в твой напряженный рот.
В этой картинке любое слово кажется ямой,
длинной норой, лестницей в никуда.
И все, что не смоет время, смоет вода.
И наоборот.
***
я совсем на бегу продрог… о, мой добрый Бог,
ты возьми меня на ладонь, посади в рукав.
тихо «Ave Maria…» или про сладость трав,
мол, эдемский сад, купола да мосты в небо…
то сквозит да сквозит в груди, и озноб и пот.
то снаружи май, миг и – плавлюсь, - бока в меду.
успокой же меня, успокой, поцелуем в лоб,
я повою, поплачу, да снова встану – пойду.
как по белому: не разлучники - поезда,
провода - не делают ближе. На полпути
- не оглянешься. так о чем мне просить, когда
четким боем в груди отсчет: пять- четыре- три…